Архангельский еле держался на ногах. Он силился хоть что-то разглядеть, но безуспешно — зрение его ослабло. Секунду спустя в нос ударил резкий запах туалетной воды.

«Это не афганцы!» — пронеслась в сознании Архангельского мысль, от которой веяло серьезной опасностью.

— Ask from Peters, what to do with this Russian[7]? — звучно скомандовал тот, от кого веяло туалетной водой.

«Американцы!» — Архангельский напрягся.

Его завели в дом и усадили на стул.

— Добрый день! — Архангельский инстинктивно ощущал широкую улыбку говорившего.

Он, конечно, не видел — глаза все еще болели, но в доме, сквозь занавешенные окна которого едва пробивался приглушенный свет, зрение восстанавливалось быстрее.

Слова давались тяжело, но Архангельский ответил на безупречном английском, выдав акцент нью-йоркца:

— Your Russian, is a bit weak[8].

— В отличие от вашего нью-йоркского английского. — Американец продолжал излучать безупречную доброжелательность.

Порой создавалось впечатление, что у этой нации в генах заложено всегда улыбаться.

— Стараемся, — ответил на этот раз с бостонским акцентом Архангельский.

— О! У вас, товарищ, для переводчика с фарси прекрасный американский английский, — искренне удивился Питерс.

— Мы все учились понемногу чему-нибудь да как-нибудь, — только и ответил Архангельский.

— Мне нравятся русские. У вас неиссякаемая жизненная сила и оптимизм, — вновь фальшиво улыбнувшись, воскликнул американец голосом, в котором слышались металлические нотки злорадства. — Но оставим любезности и поговорим о деле.

Архангельский не знал наверняка, но догадывался, о каком «деле» пойдет речь и как это самое «дело» могло закончиться.

— Кто вы? — произнес американец.

— Это вы Питерс? — вопросом на вопрос ответил Архангельский.

— Допустим, — небрежно бросил Питерс. — Я повторяю вопрос: кто вы?

Ужасно хотелось пить. В горле пересохло, и Архангельский сглотнул:

— Будьте добры, воды.

Питерс махнул стоявшему у двери солдату без опознавательных знаков.

— Вы получите воду, когда ответите на вопрос.

Архангельский усмехнулся — губам было больно, но от этого усмешка вышла не менее дерзкой.

— Питерс, вы не в том положении, — он еще раз сглотнул, — чтобы диктовать мне условия.

Американец еще раз кивнул охраннику у двери, и тот поставил перед Архангельским стакан с водой.

Сделав пару глотков, достаточных для того, чтобы смочить губы и утолить жажду, он ополоснул оставшейся водой лицо, промыв все еще болевшие глаза.

Утершись рукавом изрядно потрепавшегося и изорванного комка, Архангельский наконец смог разглядеть статного человека, одетого в камуфляж песочной расцветки, не имевший каких-либо опознавательных знаков. Лицо с правильными чертами обрамляла легкая щетина, орлиный нос был аккуратно посажен между подвижными серыми глазами, взгляд которых пронизывал насквозь, словно рентген.

Питерс сидел за столом, сложив руки в замок.

— Я полагал, что наш диалог пройдет, как бы это сказать, — Питерс призадумался, подбирая слова, а Архангельский в это время внутренне напрягся, — в доверительной атмосфере. Но вы наглым образом испытываете мое терпение. Оно велико, однако все же не бесконечно. Если вы продолжите упираться, я буду вынужден применить нецивилизованные методы. Или все может быть наоборот.

— Я — старший сержант Архангельский Михаил Александрович, специалист-переводчик, командир отделения роты переводчиков 180-го мотострелкового полка Вооруженных сил СССР.

Питерс широко улыбнулся.

— Ну, вот видишь, Миша, — весело сказал он, — думаю, мы с тобой подружимся.

Архангельского передернуло. Однако виду он не подал.

— Расскажешь мне все, что я хочу знать, — продолжил он, — и я помогу тебе выбраться отсюда.

— Это как? — спросил Архангельский.

Питерс выждал секундную паузу, расцепил руки и чуть придвинулся к Михаилу.

— Очень просто, — прошептал он. — Ты встанешь и выйдешь отсюда. До ближайшей заставы русских около пяти километров на северо-восток…

Мозг Архангельского заработал, впитывая, словно губка, поступившую от Питерса информацию.

«…небольшая застава…»

«Застава!»

Перед глазами всплывала карта местности, которую он неделями изучал, прежде чем отправился на задание, и знал как свои пять пальцев. Сейчас основная цель — установить свое местоположение, а для этого необходимо разговорить американца.

— Хорошо, — произнес Архангельский. — Что вы хотите знать?

На секунду лицо Питерса выразило искреннее удивление, а затем снова стало нейтрально-добродушным.

— Где располагается твоя часть?

— Есть карта? — машинально спросил Архангельский.

Питерс махнул охраннику около двери. Тот достал из правого нагрудного кармана сложенную в несколько раз карту и протянул Питерсу.

— Вот здесь, — не задумываясь, показал Архангельский, ткнув в район населенного пункта, обозначенного на карте как «Джава», — разведчики ГРУ и рота военных переводчиков.

— Какова численность? — Лицо Питерса сделалось серьезным.

— Дайте подумать, — протянул Архангельский.

«Охранник чуть отступил от двери, — параллельно просчитывал он обстановку, — до пистолета не дотянусь, положит сразу. Надо как-то их отвлечь, выиграть время».

— Рота переводчиков — это около ста человек, разведчики ГРУ — четыре взвода, это еще около сотни. Регулярные войска — полк. Мотострелки.

Питерс молчал.

— It seems that the Russian speaking the truth, — раздался еле слышимый металлический голос, прерываемый легким скрежетом и пощелкиваниями, — in any case, the approximate largest cluster of Russian troops show satellites[9].

Питерс записывал разговор и передавал его по какому-то устройству, схожему с рацией, только значительно меньших размеров.

— Я все равно не доверяю этому русскому, — на смеси фарси и дари ответил Питерс.

— Piters, now is not the main thing. — Голос в устройстве едва различался, и лишь обостренный от долгого нахождения в подвале слух позволил Архангельскому разобрать то, что говорилось. — We received desirable us information. Also, now more essential is to perform another task. What about the Arab?[10]