меня по Мультиверсуму ездить поучи! — огрызнулась Аннушка. — Держитесь!

И снова по глазам солнцем. Хорошо ей в очках этих сварочных, а нам каково?

— Вот, всё, вытряхивайтесь.

— Спасибо тебе.

Аннушка доставила нас на базу, и от корпуса уже трусит, переваливаясь как утка, недовольная Джабба.

— В жопу иди. Надеюсь, вижу вас в последний раз. Бенза пожгла — уму нерастяжимо, а зачем?

— Может тебе, ну, не знаю… Заплатить?

— Сдурел? Кто же за такое платит? Ладно, до Терминала дотяну, а там у меня безлимит. Всё, покедова.

— Погоди!

— Чего ещё?

— Так эти, Чёрные, и сюда за нами припрутся?

— Без понятия, папаша. Скорее нет, чем да, но могут ведь и навести снова добрые люди.

— Добрые?

— А какие же ещё? Предобрейшие, сука, куды бечь. Короче, валите в свою ортогональ, там вас таймлаги прикроют. И учтите, это была моя последняя услуга Калебу. Дальше вы сами по себе.

— Что здесь делает эта зараза? — кричит издалека Джабба, но Аннушка уже прыгает в пикап, обдаёт нас песком из-под колёс и уносится вдаль, пропадая из этого мира через сотню метров.

Только пыль, вонючий выхлоп да чёрные следы резины на асфальте.

* * *

— Ты вернулся, — сказала удовлетворённо Олли.

— А как к тебе такой было не вернуться? — улыбаюсь я в темноту.

На базе мы не задержались — уже к вечеру прибыл злой и растерянный Слон, которого сначала сорвали ехать за мной к морю, а потом нагрузили там историей непонятного нападения. При этом никто не мог объяснить, что это было и куда мы делись. Хорошо хоть, Лирания опознала пикап Аннушки, и командир сразу вспомнил, что та знает, где база. И рванул сюда. Прикинули мы с ним хрен к носу, да и решили последовать совету. Свалить в ортогональ. То есть сюда, в Берконес.

— Ко мне какой? — серьёзно, совершенно без кокетства спрашивает Олландрия.

— Красивой. Доброй. Умной. Понимающей. Я по тебе скучал.

— Я красивая, — согласилась она, подумав. — Но всё остальное неверно. Я не добрая, не умная и не понимающая. Я просто другая. Поэтому не соверши ошибку, не полюби меня случайно.

— Какая интересная подача, — я приподнялся на локте и теперь смотрю на её тело чуть сверху. Оно черно и совершенно. — Не то, чтобы я собирался, но всё же, почему нет?

— Мы отличаемся гораздо сильнее, чем цвет нашей кожи. Сильнее, чем ты можешь себе представить. У нас даже детей с тобой быть не может!

— Серьёзно? — я сел на кровати в изумлении. — Да ладно, не может быть! Мы же один биологический вид!

— Вовсе нет, драгоценный друг, мы очень разные. Нам может быть хорошо вместе, и нам ещё будет хорошо сегодня. Но не принимай свой страх смерти и одиночества за чувства ко мне. Не обижайся, я чувствую, что ты близок к этой ошибке и предупреждаю тебя, сейчас, пока это не доставит излишних страданий.

— Откровенно, — признал я. — И странно. Я не обижен, но очень удивлён.

— Ты стар, драгоценный друг, и, хотя ты ещё крепок, но твоё тело и твой разум знают, что жизненный срок подходит к концу. В твоей жизни было очень много боли и очень мало любви. Сам того не замечая, ты ищешь, чем заполнить эту пустоту. И спешишь, зная, что времени у тебя немного. Не пытайся заполнить её мной, пожалуйста.

— Ты не первая женщина, которая говорит мне: «Нет, не люби меня, ни в коем случае! Найди получше! А я тут пока сама как-нибудь, спасибо за внимание», — сказал я задумчиво. — Начинаю думать, что дело не в женщинах…

— Я обидела тебя?

— Нет, Олли, просто заставила задуматься о том, о чём думать не хочется.

— Тогда я отвлеку тебя от грустных мыслей! Иди же ко мне, драгоценный друг!

И я, конечно, пришёл.

Глава 3. Зонтичный бренд

— К сожалению, я мало знаю о Чёрных, — разочаровал меня Теконис. — Точнее, я знаю о них много, но эта информация содержит взаимоисключающие сведения. Различные источники приписывают Чёрным разное происхождение, природу и предназначение. Часть из них утверждает, что это искусственные существа, для какой-то цели выведенные Ушедшими. Другие считают, что они являются материальным проявлением некоторых фундаментальных физических процессов Фрактала, никем не созданы и не живые. Есть также мнение, что их создали не Ушедшие, а, наоборот, Хранители, для охраны неких артефактов высшего порядка. Но также не исключают, что Хранители просто подобрали лишившиеся старых хозяев сущности и приспособили их для своих целей — они вообще славятся тем, что подбирают всё, что плохо лежит, и пускают в дело. Очень хозяйственные. Пожалуй, немногое полезное, что я могу сообщить вам, это то, что Чёрные имеют свой способ перемещения между ветвями фрактала и от них очень сложно отделаться.

— Утешили, блин, — сказал я раздосадовано. — Но почему они прицепились к Нагме?

— Не исключено, что её маркировали как цель корректоры. Они контактируют с Хранителями и могут быть связаны с Чёрными.

— Я думал, что Хранители Мультиверсума — это какая-то древняя легенда…

— Даже наша скромная деятельность наглядно демонстрирует, — желчно ответил Теконис, — что ваши линейные представления о времени крайне примитивны. Древнее в одной проекции может быть настоящим или будущим в других. Я читал о Хранителях в рассыпающихся от старости манускриптах на мёртвых языках, но это не значит, что я не встречусь с кем-то из них однажды.

— И этот древний ужас натравили на Нагму? У меня не много знакомых корректоров… Они что, все такие омерзительные мудаки?

— Корректоры — глубоко травмированные дети, из которых не очень умные и не особо честные люди выращивают себе инструменты. С самыми лучшими — как они думают — намерениями. Потому что цель, по их мнению, такова, что оправдывает любые средства. Они считают, что спасают Мультиверсум, но это, мягко говоря, не так однозначно, как им кажется.

— Нагма действительно опасна?

— И да, и нет. Она обладает большим потенциалом изменения фрактальных постоянных. В зависимости от них орбита значений множества Мандельброта для каждого фрактала может быть фиксированной, циклической или хаотической, но это не может быть оценено в дихотомиях «хорошо-плохо», чего категорически не хотят понимать те, кто