— Не говори так! — воскликнула Минерва. — Это неправильно… это плохо!

— Хуже того, что я сделал, ничего быть не может, — произнес Тони. — О Господи! Зачем я только связался с этим графом!

Точно такой же вопрос хотела задать и Минерва, но ответ ей уже был известен. Тони был польщен предложением такого важного человека.

Человека, который владел всем, о чем мечтал юноша и чем он владел бы, не будь у него экстравагантного прадеда.

— Наверное, — медленно произнес Тони, — нам придется продать этот дом.

— Продать дом? — повторила Минерва. — Но это же наш дом… нам ведь некуда больше идти.

— Я знаю, — горько ответил Тони. — К тому же у меня такое чувство, что в нашем положении мы вряд ли получим за него две тысячи фунтов.

— Но… Тони… если ты отдашь графу все наше имущество, а у нас ведь совсем немного… то нам придется голодать!

Помолчав, Минерва тихо добавила:

— И Дэвид не сможет поступить в Итон…

— Что я могу сделать? — спросил Тони. — Ну что я, черт возьми, могу сделать?

Словно не в силах оставаться на одном месте, он мерял шагами комнату.

Его дикий взгляд испугал Минерву, и она поняла, что нужно подумать не только о себе и двух детях, но и о брате.

Когда Тони проходил мимо нее, она положила руку ему на плечо и заставила его сесть на диван.

— Послушай, Тони, — произнесла она, — давай все обдумаем, как обдумал бы папа, если бы был жив. Ты же помнишь, что он говорил: в спешке совершаются ошибки. Уверена, сейчас он сказал бы то же самое.

— Спешка! — сказал Тони чуть более спокойно. — Да будь у меня две тысячи недель, чтобы найти деньги, я все равно ничего не мог бы сделать.

— Знаю… знаю, — ответила Минерва, — но я думаю, нет ничего невозможного, если мы будем думать и молиться.

— Сомневаюсь, что Бог услышит молитвы такого дурака, как я, — горько произнес Тони.

— Он слышит все молитвы, — ответила Минерва. — И не забывай, что папа с мамой тоже молятся за тебя.

Тони стоял, глядя в камин, и выглядел до того жалко, что казался гораздо младше, чем был на самом деле.

Минерва стала успокаивать его так, как успокаивала бы Дэвида.

— Все, что нам необходимо, — обдумать это дело, — заговорила она, — и придумать, как сказать графу, что через месяц он не получит эти денег. Ты должен будешь объяснить ему, что мы заплатим, когда сможем.

— И как мне это сделать? — спросил Тони.

— Пока что я не знаю, — призналась Минерва. — Поэтому я буду молиться об ответе.

Обняв Тони за плечи, она сказала:

— Сейчас и ты и я страдаем от потрясения и потому не можем рассуждать здраво.

— Ты очень храбрая, Минерва, — признал Тони после короткого молчания. — Я знаю, что был скотиной и свиньей, когда затеял все это, но клянусь тебе, я и не думал, что все так закончится!

— Конечно, я знаю, — ласково ответила Минерва. — Мы должны быть умнее. В беду попасть легко, но мы оба знаем, как трудно из нее выбраться.

Тони сжал руками голову.

— Как же мы выберемся? — спросил он. — Откуда возьмутся деньги — разве что мы найдем горшок с золотом у подножия радуги!

— Быть может, и найдем, — ответила Минерва. — Быть может, в этом доме спрятаны сокровища, оставленные датчанами или спрятанные монахами от разбойников.

— Мы говорили об этом, когда были детьми, — сказал Тони. — Помнишь, как мы обыскивали чердаки, но нашли только несколько старых бочонков да пару бутылок прокисшего вина.

— По крайней мере мы искали, — заметила Минерва. — Этим мы и займемся. Не обязательно же искать в доме — можно искать ответ у себя в голове. Ты же умный, как папа, ты обязательно найдешь выход.

Тони застонал.

— Ты пытаешься подбодрить меня, и это очень благородно с твоей стороны, — с отчаянием произнес он. — Но я же вижу, насколько мерзко я поступил! Минерва, сестренка, ну как я мог быть таким идиотом!

— Я понимаю, как тебе было трудно, — мягко стала утешать его Минерва. — На самом деле во всем виноват граф. Он не имел права втягивать тебя в игру и должен был знать, что ты не можешь себе этого позволить.

Говоря так, она чувствовала, что начинает ненавидеть этого графа. Тони был прав — это человек не только порочный, он злой, он приносит несчастье. Если бы Минерва могла убить его за то, что он сделал с ее братом, она не колебалась бы ни минуты.

Помолчав, она заговорила:

— Ты уверен, что он не примет твоего отказа, если поймет, как мы бедны?

— Думаешь, его это волнует? — усмехнулся Тони. — Он совершенно безжалостный человек. Все вокруг говорят, что ему не ведома жалость ни к кому, кроме себя.

— Как же ты мог стать другом такого человека? — спросила Минерва, хотя ответ был ясен.

Такой человек, как граф, был вызовом для Тони. Он имел все — деньги, лошадей, успех, причем не только в обществе, но и на бегах, успех во всем, что бы он ни предпринимал. Ко всему прочему, он был везучим. Ему посчастливилось получить замок, хотя у него уже было несколько домов.

Ему посчастливилось выиграть у всех своих друзей, которые (в этом Минерва была уверена) вполне могли бы оплатить проигрыш, не впадая ради этого в нищету, как Тони.

Тони поднялся.

— Я знаю, о чем ты думаешь. Я должен пойти к графу и умолять его простить мне долг ради тебя, Дэвида и Люси, — произнес он. — Клянусь, я бы так и сделал, будь на его месте другой человек.

— Но не граф! — сказала Минерва.

— Во-первых, я уверен, что он просто посмеется надо мной, — признался Тони. — Во-вторых, он предаст эту историю огласке, у меня не останется друзей и я никогда больше не смогу показаться в Лондоне.

Минерва вскрикнула.

— Как может он поступить так жестоко… так чудовищно!

— Я же не говорю, что он обязательно поступит так, — заметил Тони, — но существует и такая возможность. К тому же не забывай, что другие игроки знают о моем долге. Если он простит мне долг и даст понять, что не желает оставаться моим другом, они что-то заподозрят.

Он снова отошел к окну. Минерва попросила:

— Пообещай мне кое-что, Тони.

— Что? — не оборачиваясь, спросил брат.

— Дай слово, что ты ничего не скажешь и не предпримешь, пока мы не придумаем, что нам делать.

— Зачем это?

— Я еще не знаю, но чувствую, что так нужно, — объяснила Минерва. — Прошу тебя, Тони, дай мне слово!

— Даю, если тебе от этого станет легче, — отозвался он. — Хотя, видит Бог, хуже, чем сейчас, и быть не может!