Людовику вместе с Кальвье нравилось наблюдать за враждой между дядей Филиппом и гувернером Виллеруа. Мальчики включились в игру. Как только Людовик собирался что-нибудь съесть, Кальвье подбегал к нему, выхватывал еду из королевских рук, откусывал кусочек и либо падал «замертво», либо сообщал: «Все в порядке. На этот раз мы обвели отравителей вокруг пальца, ваше величество».

Иногда Людовик также подшучивал над пажом. Это придавало игре разнообразие.

Герцог Орлеанский заметил взгляды, которыми обменивались мальчики, и понял, что объектом насмешек стал Виллеруа и он сам.

Герцог гадал, о чем таком Виллеруа наплел мальчику. Видимо, ничего страшного, так как Людовик по-прежнему любил герцога. Но Виллеруа все-таки что-то скрывал, и Филипп старался сделать так, чтобы наставник как можно меньше времени проводил с мальчиком. Виллеруа, в свою очередь, заметил, что герцог ведет себя с ним гораздо осторожнее, чем раньше, и стал бдительнее.

Виллеруа намеревался воспитать еще одного великого монарха. Часто вместо милого ребенка он видел величественного короля. Он мечтал направить молодого Людовика по стопам его прадеда.

Мальчик должен был танцевать в балете, потому что Людовик XIV обожал это. Все утверждали, будто Людовик XIV возродился в своем внуке. Это приводило Виллеруа в восторг.

Юный король обязан был как можно чаще встречаться с народом. При криках «Vive notre petit Roi»,[1]по заявлению Виллеруа, мальчик должен был чувствовать себя абсолютно счастливым. Он настаивал, чтобы его маленький подопечный как можно чаще ездил вместе с ним по городу и чаще выходил на балконы.

Часто в снах толпы людей и их крики преследовали Людовика, становились его кошмаром.

Он не хотел так часто показываться перед своими подданными. «Но вы должны любить людей так же сильно, как они любят вас», – настаивал Виллеруа. Некоторых людей Людовик и вправду любил – матушку Вантадур, например, дядю Филиппа, даже самого Виллеруа и других. Но ведь они не разглядывали его и не вопили противными голосами.

– Дядюшка Виллеруа, переедем в Версаль, – просил Людовик. – Я не люблю Париж. Здесь слишком много людей.

– Обязательно… обязательно… чуть позже, – обещал ему Виллеруа.

Людовик тосковал по Версалю, сказочному замку с тысячами радостей, где не могло быть этих безобразных толп.

Филипп, стараясь освободить короля из-под чрезмерной опеки Виллеруа, взял его на заседание совета при регенте. Людовик уставал от длинных речей и бесконечных обсуждений, но ему нравилось сидеть среди этих людей и чувствовать, что он их король.

Мальчик заявил, что будет присутствовать на всех заседаниях совета.

Виллеруа просиял радостью.

– Вот видите, – сказал он герцогу Орлеанскому, – я же говорил, что его величество очень умен. А ведь ему только десять.

– Ай, – отмахнулся герцог, – он быстро взрослеет и телом, и духом. Он ждет не дождется, когда же сможет, наконец, освободиться от узды гувернера.

В этих словах читалась угроза. «Скоро, совсем скоро Людовик перестанет нуждаться в ваших услугах».

«Когда придет это время, – думал Виллеруа, – я разоблачу все ваши коварные планы, герцог, и это случится прежде, чем вы успеете сделать с ребенком то, что сделали с его родителями».

Виллеруа считал, что король остается жив лишь благодаря его неустанной заботе и неусыпному вниманию. Людовик должен научиться заботиться о себе сам.

«Похоже, мозги старого дурака размягчаются», – думал герцог Орлеанский.

Однажды во время заседания совета, когда Людовик боролся со сном, сидя на троне не доставая ногами до пола, он услышал, что о ножку стула кто-то скребется. Ребенок посмотрел вниз, и в этот момент к нему на колени прыгнул черный с белым котенок.

Людовик взял маленький пушистый комочек на руки. Котенок оглядел его зелеными глазами и мяукнул. Все в совете замолчали и посмотрели на короля с котенком.

Герцог Ноай, который не мог находиться в одной комнате с животными, вскочил.

– Ваше величество, я прикажу, чтобы его немедленно убрали отсюда, – сказал он.

Дядя Филипп хотел было забрать котенка, но король прижал его к себе. Людовик успел полюбить ласковое существо, а тот почувствовал это и начал тихо мурлыкать.

Мальчик решил показать свою власть и доказать всем, что он король.

Он гладил котенка и, не глядя на месье Ноая и дядю Филиппа, заявил:

– Котенок останется.

После короткой паузы герцог Орлеанский улыбнулся и промолвил:

– Вы слышали волю короля.

Ужас на лицах позабавил Людовика. В тот день мальчик был счастлив. У него появился новый друг, и он понял, что в некоторых вопросах он может настаивать на своем.

Людовик и Кальвье стали играть вместе с котенком, и король внимательно следил, чтобы с животным ничего не случилось. Если кто-то плохо обращался с котенком, это приводило ребенка в ярость, и вскоре все стали относиться к «черному с белым» с почтением.

Король везде появлялся с котенком, а когда забывал его, котенок приходил сам.

Королевский двор объявил, что в совете при регенте появился новый член: котенок его величества.

Воздух в церкви был спертый, так как слишком много народа пришло на праздник в Сен Жермен, и Людовик мечтал о том, чтобы месса поскорее кончилась.

Мальчик перестал видеть стоящего рядом герцога Орлеанского, перед глазами колыхалась горячая пелена.

Герцог положил королю руку на плечо и прошептал:

– Вы себя плохо чувствуете?

Людовик посмотрел на герцога стеклянным взглядом и повалился бы на пол, если бы герцог Орлеанский ловко не подхватил его.

По Парижу поползли слухи: «Король заболел».

Многие утверждали, что это оспа, но кое-кто повторял уже совсем другое слово: отравлен.

Виллеруа ходил взад-вперед по зале, в горе поднимая руки.

– Как такое могло случиться, – обращался он ко всем собравшимся, – после всех предпринятых мер предосторожности! Это жестоко. Это слишком безнравственно! Те, кто сделали это, заслуживают самой жестокой смерти. Невинный ребенок! Святой ребенок! Вчера еще был совсем здоров, а сегодня погублен…

Флери изо всех сил старался успокоить старика.

– Месье, вы торопите события, – успокаивал его Флери. – Вы не можете никого ни в чем обвинять, у вас нет доказательств. Утверждают, что король заболел оспой. На то была воля Божья.

– Оспой! – сокрушался старик. – Отравители – порождение дьявола. Их жертвы болеют известными заболеваниями, но умирают они от яда. Что нам говорили, помните? Герцогиня Бургундская умерла от кори. Кори! Кори, вызванной смертельной дозой яда. Пятилетний герцог Бретани умер той же смертью. И вправду, той же! Его погубили те же демоны, что и его мать… и отца. И отца! Он умер от разрыва сердца, сказали нам, но это они уничтожают каждого, кто стоит на их пути. Они могут вызывать корь или разрыв сердца. Это демоны… демоны, говорю я вам. И теперь они играют свои злые шутки с моим любимым мальчиком.