– Мы идем как раз к ней, – молвил скорпион. – Если желаешь, отправляйся с нами. Можешь расположиться у этой принцессы в корзинке, все равно еда в ней закончилась.

– С удовольствием, – сказал жаб. – Но пусть принцесса не воображает, что я обернусь прекрасным принцем, и тому подобную чушь. Я прекрасный жаб… ну или был бы прекрасным, когда б не эта зарубка. Прекрасным жабом я и останусь.

Принцесса подтолкнула жаба прутиком в корзину и продолжила путь через лес в направлении, указанном скорпионом. Чаща становилась все дремучее, все непроходимее, и казалось, в ней уже нет тропинок, которые бы куда-то вели. Принцесса притомилась, но находившиеся на ее попечении существа настаивали, что нужно пройти как можно дальше, покуда совсем не стемнело. В густеющих сумерках принцесса едва не наступила на нечто, зацепившееся за корни колючего кустарника.

Принцесса остановилась и, чуть нагнувшись, пригляделась. Это нечто, безнадежно запутавшееся в тончайших черных нитях, волочилось в грязи вместе с обмотавшими его узлами. Принцесса опустилась на колени: перед ней было гигантское насекомое, чьи лапы, надкрылья и брюшко туго стянуты: нити врезались в живое и, казалось, хотели порвать его на части.

Принцессе, выросшей во дворце, никогда не доводилось встречать подобных тварей.

– Это таракан, – сообщил скорпион. – Я думал, тараканы сообразительные и ловкие, не попадаются в подобные ловушки.

– Эти нити – силки, которые птицелов ставит на певчих птах, – объяснил жаб. – Но поймал-то, вот незадача, таракана-великана!

Принцесса распутала кое-какие из свисающих концов, но некоторые узлы врезались глубоко в самую плоть, и принцесса боялась еще больше навредить. Таракан сидел терпеливо, не мешал ей дергать за кончики и узлы. Пока что он не вымолвил ни единого слова.

– Тебе лучше пойти с нами, – обратилась к нему принцесса. – Мы, кажется, направляемся как раз к той, кто тебя исцелит.

В знак согласия таракан лишь слегка дрогнул членами. Принцесса подняла его с земли и поместила в корзину к скорпиону и жабу, которые от него брезгливо отодвинулись. Таракан сидел неподвижно в коконе из черных нитей и молчал. Таким образом они путешествовали несколько дней, еще глубже забираясь в дремучий лес. Существа из корзинки подсказывали принцессе, где растут орехи, съедобные травы, ягоды и грибы, которые ей самой бы ни за что не сыскать. Однажды вдалеке они услышали звук, напоминавший веселый человечий свист, смешанный с птичьими криками. Принцесса уже хотела повернуть на этот приветный звук, но скорпион сказал, что свистит это птицелов, созывает неосторожных птиц, чтобы те, соблазнившись, залетели в невидимые сети и застряли, задохнулись. Принцесса, хотя и не была птицей, представив эту картину, исполнилась безотчетного страха и, последовав увещеваниям скорпиона, удалилась прочь, поглубже в колючие заросли терна. В другой раз, снова на расстоянии, услыхала она высокий, сипловатый голос горна, который напомнил ей об охоте в королевских рощах, когда молодые придворные подстреливали из лука оленей, зайцев или пернатую дичь, а хорошенькие дамы хлопали в ладоши да вздыхали восторженно. Опять у нее возник соблазн направиться на зов, и опять помешал ей совет, теперь уже другого спутника. Бедный жаб, чуть заслышав пение рога, стал грязно-серым от страха и затрясся в корзине.

– Это охотник! – проскрипел жаб. – Он-то и покромсал мне голову своим ужасным ножом. Он все время бродит в лесных зарослях с холодными трупами зверей и птиц, что связаны вместе да перекинуты через плечо. Он метится в ярко сияющий глаз в кустах, топит все в крови, стреляет, чтобы получить удовольствие от душегубства. Держись от него подалее!

И принцесса вновь углубилась в тернистые кусты, хотя те тянули ее за волосы, рвали в клочья платье и царапали прелестные руки и шею.

Однажды в полдень принцесса услышала громкий, чистый голос, доносившийся с опушки. Мужчина, высокий, загорелый, обнаженный по пояс, с черными кудрявыми волосами, опершись на свой длинный топор, пел:

Принцесса почти уже вышла из своего укрытия – у этого человека была такая радостная улыбка и такие ладные плечи, – но тут из ее корзины донесся голосок, еле слышный, как шелест стружек; он допел:

– Это ты поешь? – спросила принцесса таракана шепотом, и тот прошелестел в ответ:

– Да. Раньше жил я в доме у этого дровосека. Там очень грязно, валяются пустые бочонки из-под пива, разбитые бутыли. Уж шестерых жен похоронил дровосек в своем саду. В пьяном виде он поднимал на них руку. Он их, конечно, не убивает, даже льет по ним пьяные слезы. Но с ним они теряют желание жить. Если жизнь тебе дорога, держись от дровосека подальше.

Принцессе было трудно в это поверить. Дровосек казался таким веселым и пригожим. Она даже подумала, что существам в корзинке, возможно, просто выгодно, чтобы она не приближалась к людям. Тем не менее в душе она, вероятно, желала двигаться дальше, так как послушалась предостережений и тихо удалилась от опушки прочь. Дровосек так и не узнал, что она слыхала его песню и видела его, такого пригожего, опершегося на топор.

Они шли все дальше и дальше, погружаясь все глубже в лес, и принцесса ужасно скучала – не песня ли дровосека была тому виной? – по хлебу с маслом. Ягоды, что она ела, становились все более водянистыми на вкус, и чем гуще делался лес, тем труднее было их найти. Таракан казался безжизненным и, как знать, не вконец ли обессилел после речи, обращенной к принцессе. Принцесса как могла уторапливала свой шаг, беспокоясь о здоровье таракана, а его товарищи по несчастью жаловались, что в корзине слишком тряско. И вот однажды вечером, когда небо принимало самый темный оттенок зеленой хвои (которым давно уже заменился в небесном обиходе былой темно-фиолетовый сумеречный цвет), скорпион принялся умолять ее встать на ночлег, ибо его хвост нестерпимо болел. Жаб присоединил к просьбе свой хриплый голос и попросил еще раз полить его водой. Принцесса остановилась, смочила жаба, сорвала новый листик для постели скорпиона и сказала:

– Порою мне кажется, что мы вот так вечно будем брести куда-то, а в самом деле никуда, до конца наших дней.

– В таком случае, – проскрипел скорпион, – боюсь, я долго не протяну.

– Я старалась вам помочь, – покачала головой принцесса, – но, наверное, было лучше мне вообще не сходить с дороги…