Я занервничала, и мне пришлось прибегнуть к специальной технике дыхания. Немного успокоившись, я принялась размышлять над другими вариантами развития событий, а заодно и над тем, как найти Паскевича. Я понятия не имела, что думает московская милиция о случившемся и насколько тщательно они собираются искать убийцу гражданки Финляндии. К тому же мне было совсем непонятно, как трактовать звонок с угрозой. Ведь он совершенно ясно указывал на то, что смерть Аниты не была следствием нападения с целью грабежа. Или Паскевич высокомерно считал, что я, как испуганная рысь, забьюсь в нору?

Пожалуй, напрасно я удалила сообщение из памяти телефона: аудиозапись на флеш-карте нельзя рассматривать как доказательство. Известно, что методы ведения дела во многом зависят от личности полицейского. Когда-то я всерьез задумывалась о том, чтобы пойти работать в полицию, но отказалась от этой мысли: из-за моего непростого прошлого мне будет сложно пройти психологические тесты.

Движение — лучшее лекарство. Я натянула спортивный костюм, футболку, кроссовки и достала скакалку. Этот легкий спортивный снаряд, которым в случае необходимости можно кого-нибудь связать, всегда лежал у меня в рюкзаке. Перед началом тренировки заглянула в сарай: стоило проверить, на месте ли дядины спортивные принадлежности, не выбросил ли их Хаккарайнен как ненужный хлам. Гири стояли на прежнем месте, как и старый, сделанный самим дядей пресс для ног. Дядя Яри занимался ежедневно, даже зимой в самый лютый мороз. Сейчас градусник показывал пятнадцать градусов тепла. Взяв скакалку, я прыгала, пока не взмокла. Потом принялась работать с гирями: сначала с легкими, по десять килограммов на каждую руку, затем добавила утяжелители.

В молодости дядя Яри занимался борьбой, даже принимал участие в турнирах муниципального уровня, но в нем начисто отсутствовал тот спортивный азарт, благодаря которому становятся чемпионами. У меня совершенно другой характер. В армии я получала необыкновенное удовольствие, если мне удавалось превзойти товарищей в спортивных соревнованиях, и в Академии всегда была самой крепкой и выносливой женщиной на курсе. Майк Вирту умирал от смеха, видя, как я, чтобы развить силу, бегаю по площадке, взвалив на закорки здоровенного мужика.

Узнай Майк, что я натворила, он бы меня просто убил. Наверное, велел бы сдать диплом. Мои движения замедлились, дыхание сбилось. Я устала. На душе было тяжело. И неважно, сколько килограммов я могу поднять одной рукой, — совершенную ошибку уже не исправить.

За окном прыгала белка, потрескивали ветки. Фрида иногда гонялась за этими зверьками, даже пару раз забиралась на дерево, пытаясь поймать. И напрасно мы с дядей старались ее убедить, что не стоит скакать по деревьям ради маленькой белки, которой все равно на ужин не хватит. Чтобы прокормить рысь, дядя Яри тайно охотился на зайцев даже вне охотничьего сезона. В их компании вообще не особо соблюдали правила, зато добычу честно делили на всех. Помню, с каким восторгом Фрида накинулась на заднюю ногу лося, которого незаконно пристрелил Матти Хаккарайнен. Преподнося нам этот подарок, он усмехался, представляя, как мы с дядей будем грызть жилистое мясо старого лося. Конечно, иногда Майя передавала нам филе или фарш, но по большей части они оставляли все лакомые кусочки себе. Мясо из магазина в нашем хозяйстве вообще было редкостью, его покупали только Фриде. Да и в самом деле, зачем нам мясо, если в озере полно рыбы!

Ближе к вечеру я решила затопить сауну и с восторгом обошла вокруг электронасоса, установленного, видимо, не так давно. Лишь повзрослев, я с удивлением заметила, насколько аскетично мы с дядей живем. Пока я была маленькой, мы легко обходились без особых удобств в доме, и казалось, что так и должно быть. Воду дядя провел, лишь когда я уже училась в старших классах. Тогда же он задумался и насчет электричества — без него не работал проигрыватель.

Вечерами дядя любил слушать группу «АББА». Собственно говоря, Фрида получила свое имя в честь участницы группы. Когда дядя служил в армии, «АББА» с блеском одержала победу на конкурсе Евровидения, и темноволосая солистка навсегда завоевала его сердце. Она была самой красивой женщиной, какую он видел в жизни, и ее именем он решил назвать рысь. У меня здесь не было права голоса. Я долго не могла свыкнуться с иностранным словом, мне было сложно его произнести, но в конце концов я привыкла и даже представить не могла, чтобы нашего зверя звали как-то по-другому.

После сауны я заварила кружку крепкого черного чая и снова попыталась вспомнить, что же, черт побери, случилось в Москве. Бесполезно. Взяла телефон, вставила туда официально зарегистрированную на мое имя сим-карту и набрала номер констебля Лайтио.

— Добрый день, это говорит Хилья Илвескеро. Вы оставили сообщение с просьбой перезвонить. В настоящее время я путешествую по Северной Норвегии, здесь довольно плохая связь. Чем обязана?

Лайтио ответил не сразу. Я придумала путешествие по Северной Норвегии просто так, чтобы прикинуться важной персоной. К тому же это даст мне лишних несколько дней и возможность сделать вид, будто о смерти Аниты я еще ничего не знаю. И если у констебля Лайтио не было приказа о срочном задержании Хильи Илвескеро, вряд ли он сразу бросится устанавливать мое точное местоположение.

— В Норвегии? — В хриплом голосе слышалось удивление. Однако полицейский быстро овладел собой и продолжил деловым тоном: — Вопрос касается вашего работодателя Аниты Нуутинен. Когда вы видели ее в последний раз?

По возможности я всегда предпочитаю говорить правду, поэтому ответила после небольшой паузы:

— Хочу вас поправить: бывшего работодателя. Я уволилась от Аниты Нуутинен. И в последний раз я видела ее в понедельник вечером в Москве. А в чем дело?

— Где и во сколько вы расстались?

Я ответила и пожаловалась на плохое качество связи. Лайтио поинтересовался, каким образом я очутилась в Норвегии. Я рассказала, что по дороге из Москвы вышла из поезда на станции Куовола, где встретилась со своей подругой, и мы отправились на поезде в Йоенсуу. Там взяли напрокат машину и, проведя ночь за рулем, приехали на север Норвегии. И снова спросила, с чем связано такое внимание полиции к моей персоне. Но Лайтио продолжал играть в кошки-мышки.

— Вы были личным телохранителем Аниты Нуутинен. Скажите, ей кто-нибудь угрожал?

— Да, но речь шла скорее об угрозе собственности, а не жизни. У Аниты были небольшие разногласия с ее бывшим партнером Валентином Паскевичем, но мне казалось, что они уже давно договорились.

— Значит, вы не думаете, что на момент вашего увольнения ей грозила опасность?

— К чему вы, собственно, клоните? С Анитой что-то случилось? Она прислала мне несколько сообщений, но я не ответила, так как не хотела портить отпуск обсуждением рабочих вопросов. Так что же произошло?

Тон Лайтио был не слишком любезным, но я старалась отвечать подчеркнуто официально. Он поинтересовался, когда я собираюсь вернуться в Хельсинки, я ответила, что мне надо обсудить этот вопрос со своей подругой.

— Полагаю, вам стоило бы все же вернуться поскорее. Позапрошлой ночью в Москве было обнаружено тело Аниты Нуутинен. Она убита.