Помимо редких, но твердых замечаний, подводивших черту в спорах, Морлинг обращался чаще других к немолодому уже человеку с взъерошенной шевелюрой, сидящему по правую руку от него. Под конец, не в силах разрешить разногласие, они убрали со стола посуду и принялись бороться на руках. И тут же оказались в центре всеобщего внимания, подбодряемые возгласами болельщиков.

Нина, равнодушно взглянув на парочку, развернулась и завела беседу с Барри Элтоном. Некоторые из гостей оторвались от зрелища и втянулись в разговор. Аликс, захваченная волной человеческих голосов, мерно погрузилась в легкую дрему. Она различала отдельные слова и фразы, но смысл беседы ускользал от утомленного затянувшимся вечером сознания девушки. Она потеряла счет времени. Казалось, ужин начался столетие назад и будет продолжаться до бесконечности. Бабушка, домработница Бетти и уютный коттедж в Суссексе принадлежали прошлой жизни и были почти забыты. Аликс будто всю жизнь провела в этой сверкающей огнями хрустальных ламп комнате отеля «Глория», слушая разговоры незнакомых людей на темы, недоступные ее пониманию. И рядом с ней восседала прекрасная, величественная женщина, которая одновременно была и не была ее матерью…

Привилегию завершить сей грандиозный ужин взял на себя Морлинг. Одно лишь сказанное им слово в половине четвертого утра — и гости начали расходиться. Аликс с трудом поднялась на ноги после утомительного дня и бессонной ночи. Бросив на дочку встревоженный взгляд, Нина обняла ее за талию.

— Малышка, надо же, ты едва держишься на ногах. Неужели так поздно или ты одурманена бесконечными сигарами Морлинга?

Только сейчас великий дирижер вспомнил об Аликс.

— Ей нравятся мои сигары, — заверил он на безупречном английском с чуть заметным акцентом. — Всем женщинам нравятся мои сигары. Они — неотъемлемая часть моего шарма.

— Всем женщинам? — На лице примы отразилось недовольство. — А как насчет меня?

— Твоему прекрасному личику не идут подобные мины, — спокойно отреагировал Морлинг. — И повторяю: всем женщинам, начиная с вашей светлости.

— Начиная?

— Простите, ошибся. Но раннее утро не время для точности. Естественно, я хотел сказать «заканчивая вашей светлостью», — елейным голосом с нескрываемой иронией произнес дирижер. Варони ответила ему шутливо-надменным взглядом.

Смысл этой пикировки носил загадку, но у Аликс времени на обдумывание не было: Барри Элтон крепко пожал ей руку и пожелал спокойной ночи. Сердечно улыбнувшись, он выразил надежду увидеться с девушкой вновь.

Прощаясь с гостями, певица нежно прижимала дочку к себе, но когда Аликс собралась уходить, Нина лишь засмеялась.

— Нет-нет, милая, сегодня ты останешься со мной.

— Но у меня нет номера в «Глории».

— Зато у меня есть. — В голосе Варони сквозила такая нежность, что девушка воспрянула духом.

Гости разошлись, остался только Дитер Морлинг. Он курил, неспешно выпуская кольца дыма, и с ехидной усмешкой наблюдал за Ниной и Аликс.

— Но у меня и ночной рубашки нет. — Для взволнованной Аликс эта трудность казалась непреодолимой. Но певица лишь хмыкнула, сей предлог она посчитала смешным.

Зато Морлинг сразу оживился:

— У Нины весьма незаурядная коллекция. Она одолжит тебе один из своих пеньюаров.

— Что ты об этом знаешь? — рассерженно воскликнула Варони, и дирижер тут же загладил свою оплошность:

— Конечно, я сужу по разнообразию твоих вечерних туалетов, дорогая… только и всего.

— Пошли! — Нина нетерпеливо махнула рукой.

Аликс ничего не оставалось, кроме как, распрощавшись с мистером Морлингом, последовать за матерью по безлюдному холлу в бесшумный лифт и наверх, затем по просторному коридору, застланному бледно-розовым с серебряной окантовкой ковром. Бесконечный путь.

Должно быть, это сон. Несомненно, сон. Коридоры не бывают настолько длинными, думала Аликс.

Но вот Варони распахнула дверь и, обняв дочь за плечи, провела ее в огромную овальную гостиную с толстым персидским ковром на полу, тяжелыми темно-синими портьерами и сверкающей начищенной мебелью красного дерева.

Стоило им войти, как из прилегающего номера им навстречу вышла невысокого роста горничная в аккуратном светло-коричневом платье с перламутровыми пуговицами и старательно отутюженном переднике.

— Драйтон, знакомься. Это мисс Фарлей, моя младшая сестра. Прескотт передала мою просьбу приготовить еще одну постель?

— Да, мадам. — Тон престарелой горничной не оставлял сомнения в том, что слово «нет» отсутствует в английском языке. А если и существует, то Драйтон не удостоила вниманием сей факт.

— Дорогая, ты справишься сама? — обратилась Варони к дочери.

— Сама? — глупо переспросила девушка.

— О-о, она уже спит. — Нина засмеялась и нежно прижалась щекой к щеке Аликс. — Ты хочешь, чтобы Драйтон помогла тебе раздеться, или сама справишься?

От удивления дрему как рукой сняло. Аликс изумленно уставилась на мать.

— Спасибо, я справлюсь… честно. — Бабушкино воспитание дало о себе знать. Девушку задело подобное предложение.

— Хорошо, в таком случае, вот твоя комната… рядом с моей.

Как и в гостиной, там был мягкий ковер и плотные портьеры, но более нежного лазурного оттенка, а вместо красного дерева — светлый орех. Аликс в жизни не видела подобной красоты. Она хотела прижаться в этом матери, поблагодарить ее за доброту и заботу, но постеснялась в присутствии горничной. Только улыбнулась и прошептала;

— Спасибо. Комната очень красивая. Как и ты.

Издав радостный возглас, Нина поцеловала дочь в щеку.

— Ложись спать. Я приду пожелать тебе спокойной ночи.

Она стремительно вышла из комнаты, Драйтон безмолвно последовала за хозяйкой, и Аликс осталась одна посреди шикарной комнаты.

Девушке предстояло обдумать произошедшие с ней перемены, но было уже поздно, и усталость давала о себе знать, поэтому Аликс, отложив все вопросы на завтра, решила последовать совету матери.

Она поспешно разделась, и только привитая бабушкой с ранних лет дисциплина не позволила ей скомкать и бросить одежду прямо на пол, Аликс бережно сложила ее на диване.

Никогда еще девушка не испытывала такого жара волнения. Даже освежающая ванна не принесла прохлады и успокоения. Часы, проведенные в постоянном ожидании, волнении и разочаровании, дали о себе знать.

Когда она вернулась в спальню, на кровати ее ждал сюрприз — изумительная ночная рубашка из блестящего голубого шелка с кружевными полупрозрачными рукавами и ручной вышивкой вокруг круглого выреза. Никогда еще Аликс не надевала подобной красоты. Бабушка назвала бы такую одежду вызывающей и непрактичной, и, вероятнее всего, была бы права, но девушка не задумываясь переоделась и юркнула под одеяло.