Кейт свернула с главной улицы и направилась вверх по холму к пункту назначения – одному из самых величественных старинных зданий в городе. Построенное больше столетия назад, оно изначально служило домом Гаррисону Коннору – молодому миллионеру, заработавшему капитал своим трудом. Он был достаточно сообразителен, чтобы оказаться в нужном месте в нужное время во время бума судоходства в начале прошлого века. Каждый раз, приезжая сюда, Кейт вспоминала историю этих мест. Что неудивительно; в конце концов, это история и ее семьи.

Она знала, что роскошная жизнь Гаррисона в Уортоне очень отличалась от его прошлого. Гаррисон вырос на ферме. Его отец, немецкий иммигрант Клаус, построил ее только благодаря своей силе духа на каменистом, продуваемом всеми ветрами поле недалеко от границы Северной и Южной Дакоты. Его угодья не могли похвастаться плодородной почвой, превратившей эти края в мировую житницу, и не годились для пшеницы и подсолнухов, которые он пытался выращивать. Зато Клаус был единоличным хозяином фермы и нескольких коров, кур и свиней.

Чтобы выжить на суровых пустынных равнинах, приходилось постоянно бороться за жизнь в любое время года. Летний зной становился сущим наказанием для фермеров: в полях ни одного деревца, чтобы укрыться в тени. Зимой суровые ветра поднимали метели, которые сбивали с пути, слепили и пожирали даже тех, кто знал эти места как свои пять пальцев. Когда Клаусу исполнилось тридцать, он выглядел на несколько десятков лет старше. Его воля закалилась в ежедневной изнуряющей борьбе с природой. Гаррисон, которого назвали так в честь дедушки-англичанина со стороны матери, знал, что не задержится на ферме надолго. Когда по вечерам он заканчивал кормить лошадей и чистить стойла, то падал в свежую солому на чердаке и открывал школьные учебники. Образование – единственный шанс вырваться из той отвратительной жизни, которая уготована его отцу. Поэтому мальчик с рвением погрузился в учебу. Сегодня вечером его ждал Шекспир.

Его мать Глория была на своем обычном месте – на кухне перед кипящими на плите кастрюлями. Она нередко беседовала с сыном об его школьных занятиях, книгах, литературе и истории – о том, что они оба любили.

Глория была полна решимости дать сыну достойное образование и потому много лет назад заключила с мужем соглашение, которое, как она прекрасно знала, не суждено исполнить, потому что это обман. Глория пообещала мужу: пока мальчик учится, он помогает по хозяйству по мере сил, а когда закончит школу, будет работать на ферме целый день. Она лгала, чтобы отсрочить неизбежный взрыв гнева, который случится, когда раскроются истинные намерения Гаррисона и мечты Глории.

Однажды вечером, вскоре после того как сын окончил среднюю школу, Клаус вернулся с поля и обнаружил Гаррисона на кухне с чемоданом. Сын уезжал в университет, как и планировала мать. Громадина Клаус набросился на сына, нанося удар за ударом. В чувство его привела жена, которая прекратила избиение, схватив висевшее над камином ружье мужа и сделав два выстрела в воздух. Глория была готова стрелять на поражение. К счастью для Клауса, это не потребовалось. В тот вечер Гаррисон покинул ферму и больше никогда не возвращался.

Он выучился в университете в большом городе всего в нескольких сотнях миль от дома, хотя юноше казалось, что их разделяет целый мир. Получил степень по бизнесу и сразу после университета устроился в крупную местную судоходную компанию «Кэнби Лайнс», которая перевозила зерно (часть которого – так уж совпало – выращивал его родной отец) по Великим озерам.

Очень скоро обаяние Гаррисона, приятная наружность, деловая хватка и, как сказали бы некоторые, тщательно отточенные навыки манипулирования и обмана сделали его президентом компании. Теперь он подчинялся только Джеймсу Кэнби – вдовцу, который основал компанию и не так давно взял молодого Гаррисона под крыло. Не повредило и то, что Гаррисон ухаживал за дочерью Кэнби Селестой – некрасивой, застенчивой девушкой, которая никогда не привлекала внимание противоположного пола. С благословения Кэнби Гаррисон предложил Селесте руку и сердце, тем самым укрепив в компании свое положение «престолонаследника».

Это был брак по расчету – тщательному расчету. Гаррисону он был необходим, чтобы выжить, не более того. Гаррисон сделал бы что угодно, лишь бы не возвращаться на ферму. Не то чтобы ему всерьез угрожала такая перспектива, учитывая его образование и опыт в бизнесе. Лишись он нынешней работы, легко нашел бы другую, не доходя до такой крайности, как женитьба на дочери босса. Однако детские годы Гаррисона оставили в его душе такие рубцы, которые не сотрешь доводами рассудка. Поэтому когда он понял, что надежно обеспечить себя можно, только заискивая перед Кэнби и женившись на Селесте, то сразу пошел этим простым путем.

Вскоре после того как молодая пара вернулась из проведенного в Европе медового месяца, с Кэнби прямо на работе случился обширный инсульт. Гаррисон и Селеста были с ним до конца. Последние слова Кэнби были обращены к своему молодому протеже:

– Позаботься о ней, – прошептал он.

– Непременно, сэр, – пообещал Гаррисон. И старик испустил дух.

Гаррисон сдержал слово. Неважно, что он не любит Селесту, – он перед ней в долгу. Благодаря этому браку компания ее отца теперь принадлежала ему. Теперь Гаррисон не только не испытывал больше иррациональный страх вернуться к жизни на ферме (ему часто снился кошмар, что он превратился в своего отца – немецкий акцент и все такое), но и стал первым миллионером в роду как по отцовской, так и по материнской линии. Он начал посылать матери деньги каждый месяц – до самой ее смерти. Глория умерла через пятнадцать лет после мужа, который скончался в поле от сердечного приступа. Эти последние годы стали чуть ли не самыми счастливыми в ее жизни – сравниться с ними могли лишь первые несколько лет брака с неунывающим решительным молодым иммигрантом, которого выбранная им для возделывания земля еще не превратила в озлобленного и угрюмого человека.

Гаррисон всегда улыбался при мысли, что Глория умерла, стуча каблуками на городских танцах. Мать продала ферму сразу после смерти Клауса и перебралась в небольшую квартиру в городе. Оклеила ее обоями с яркими цветами и веселыми полосатыми узорами, которые муж никогда бы не разрешил в их прежнем доме. Она больше не выходила замуж – зачем выслушивать чьи-то жалобы на то, что она не так постирала чулки? – и вместо этого каждое воскресное утро играла на органе в белой деревянной церкви, добровольно помогала в продаже выпечки, сборе денег и других церковных делах. А еще организовывала городские танцы, которые проходили в спортзале средней школы вечером по субботам. Именно там, танцуя с молодым человеком, годившимся ей в сыновья, она отошла в мир иной.

Глория умерла с улыбкой. Люди думали, что та застыла на лице женщины, потому что она чудесно проводила время, танцуя, и это было правдой. Но Глория Коннор улыбалась еще и потому, что в момент смерти там, на другой стороне, ее встретил снова молодой и энергичный Клаус, взял за руку и закружил со словами:

– Я так хорошо провел эти последние пятнадцать лет, наблюдая за тобой, Глория. Ты умела жить по-настоящему. Жаль, я не последовал твоему примеру. Начнем новую жизнь вместе?