Настоящие мужчины плачут. Не плачут лишь манекены.

— Представим на минуту, что на небесах знают о том, что происходит на земле. И ваша мать глубоко разочарована вашим поведением и поступками. Предположим, у вас появился шанс с ней поговорить. Что вы сказали бы?

Глаза Карла увлажнились.

— Я сказал бы ей, что глубоко сожалею о том, что огорчил ее. Я знаю, что напиваться в такой день не следовало. Мне хотелось бы вернуться назад и вычеркнуть тот вечер. Мне не следовало идти в бар. Я сказал бы, что очень люблю ее и надеюсь, что она меня простит.

Я положил руку Карлу на плечо.

— Знаете, что вы только что сделали? Он быстро закивал:

— Да! Я только что извинился перед матерью. И это хорошо. Как вы думаете, она меня услышала?

— Думаю, услышала, — ответил я. — И, думаю, она вас простила.

— Хорошо… Я не хотел плакать, — пробормотал Карл, вытирая слезы.

— И это еще одна важная вещь. Вас ведь учили, что настоящие мужчины не плачут, верно?

— Да.

— Карл, вас много лет обманывали! На самом деле настоящие мужчины плачут. Не плачут лишь манекены. Настоящие мужчины извиняются. Они говорят: «Прости меня», когда пони- мают, что причинили боль близкому человеку. Вы — настоящий мужчина, Карл. И сегодня вы это доказали. Никогда об этом не забывайте. Если вы с Мелиндой поженитесь, то не станете идеальным мужем, а она — идеальной женой. И вам не нужно быть идеальными, чтобы брак ваш был счастливым. Но если вы причините друг другу боль, придется извиняться. И Мелинда захочет услышать от вас слова «извини меня». Так что вам стоит научиться этому языку.

— Я понял! — улыбнулся Карл. — Как здорово, что мы пришли на ваш семинар.

— Я тоже очень рад, — ответил я.

Через год я проводил семинар в Колумбии, штат Южная Каролина. В субботу утром, когда участники семинара еще не собрались, в комнату вошли Карл и Мелинда.

— Мы приехали пораньше, чтобы поговорить с вами, — сказал Карл. — Хотели рассказать, как помог нам ваш прошлогодний семинар в Саммерфилде. Он стал поворотной точкой

в наших отношениях. Мы поженились через три месяца, и все, чему научились, нам очень пригодилось.

— Не уверена, что мы поженились бы, если бы не ваш семинар, — подхватила Мелинда. — Я не представляла, что первый год брака окажется таким тяжелым.

— Скажите, а Карл научился извиняться?

— О да! Мы оба научились извиняться, — ответила Мелинда. — Это главное, чему мы научились в тот день. И еще пяти языкам любви! Это помогло нашему браку.

— Мне было непросто, — сказал Карл. — Но тот день, когда я извинился перед матерью, стал для меня поворотным. Я понял, как важно честно осознавать свои поступки.

— Каков же ваш язык любви? — спросил я у Мелинды.

— Действия и служение, — ответила она. — И Карл это отлично понимает. Он даже полотенца стирает и гладит!

Карл с улыбкой покачал головой:

— Никогда бы не подумал, что сделаю это. Но, должен признать, стирать гораздо проще, чем извиняться. Впрочем, я научился и тому и другому. Брак моих родителей, как и родителей Мелинды, не был таким счастливым. Мы оба хотим прожить вместе всю жизнь. Вот почему мы сегодня вернулись на ваш семинар. Мы хотим научиться чему-то новому.

— Вы — настоящий мужчина, — сказал я и похлопал Карла по плечу.

Оглядываясь на собственный брак, я хотел бы изначально не только понимать важность извинений, но и уметь извиняться эффективно. Это избавило бы меня от долгих дней молчаливых страданий и тщетных надежд, что Кэролин забудет мои резкие слова.

ОБСУДИТЕ ЭТО

1. Помните ли вы, когда в последний раз извинялись? Что вы сказали?

2. Помните ли вы, как кто-то извинялся перед вами? Показались ли вам эти извинения искренними? Простили ли вы того человека? Почему?

3. Поговорите друг с другом. Скажите, какие извинения вы считаете искренними.

4. Есть ли сейчас что-то такое, за что вам следовало бы извиниться? Если да, то почему бы не сделать это сегодня?

Единственная нормальная реакция на извинение — это прощение. Но что такое — прощение? До брака я считал, что прощение — это избавление от чувства боли и восстановление чувства любви. И мне это казалось очень простым. Помню, как однажды Кэролин позвонила и отменила наше свидание, сказав, что хочет пойти за покупками с подругой. Я был страшно зол. Как она могла предпочесть шопинг с подругой вечеру в моем обществе?

Боль и гнев сохранялись в моей душе два дня, до нашего следующего свидания. Оба мы ощущали какую-то неловкость. В конце концов, Кэролин спросила: «Что-то не так?» И тут я дал себе волю и выложил абсолютно все. Сказал, что был страшно расстроен тем, что она предпочла шопинг с подругой моему обществу.

Когда я выговорился, она очень тепло сказала мне: «Прости меня. Мне следовало объяснить тебе лучше. Дело не в том, что я не хотела быть с тобой. Просто это был единственный выходной у моей подруги, и ей нужна была моя помощь в выборе подарка для матери. Я знала, что мы с тобой можем встретиться и в другой день. Я не хотела тебя расстраивать. Разумеется, я предпочла бы провести этот вечер с тобой, а не в магазинах. Надеюсь, ты меня простишь».

Ее слова и извинения смыли всю мою боль в мгновение ока. Я был охвачен теплым чувством любви. Все было забыто. Наши отношения восстановились, и я больше об этом не думал. В моем представлении это и было прощение.

Но когда мы поженились, прощение стало более сложным делом. Как-то вечером, через полтора месяца после свадьбы, мы с Кэролин не на шутку поссорились. В пылу ссоры она схватила плащ, хлопнула дверью и ушла под проливной дождь. Тогда я подумал: «Почему она не осталась, чтобы наконец выяснить все?» Но потом мне пришла в голову другая мысль: «О нет! А что, если она не вернется?!» Слезы текли у меня по щекам: «Как это могло случиться всего через полтора месяца нашего брака?» Я включил телевизор и попытался забыть о про- изошедшем. Но у меня не получалось.

Прошла целая вечность. Я услышал, как открывается дверь. Кэролин вошла вся в слезах:

«Прости меня! Я убежала, так как не могла больше этого выносить. Я ненавижу ссоры. Когда ты стал кричать на меня, я поняла, что нужно уйти, чтобы не стало хуже». Я извинился за то, что повысил голос, но в глубине души продолжал считать ее виноватой во всем. Мы легли спать и отвернулись друг от друга.

На следующий день, все как следует обдумав, я более серьезно извинился перед Кэролин, а она передо мной. Мы оба сказали, что прощаем друг друга. Но боль не исчезла, а теплое чувство любви не вернулось. Несколько недель я снова и снова вспоминал тот случай. Я не мог забыть, как она выскочила под дождь, не мог забыть стука захлопнувшейся двери. Каждый раз, когда я вспоминал об этом, боль возвращалась.