Поляки продолжали вести себя очень предсказуемо. Три с лишним сотни всадников прискакали вскоре с юга. Увидев горящие, якобы в лагере, костры и редкую цепочку казаков у стены, они дали лошадям шпоры и перешли в галоп. Редкая цепь пехоты без пикинеров шансов устоять перед конной атакой не имела никаких. Запорожцы успели разрядить ружья всего один раз, сбив с лошадей на удивление много всадников, около полусотни. Атакующих это не смутило, они уже были в нескольких десятках саженей от судорожно перезаряжавших ружья казаков, когда от их цепочки к ним полетело с дюжину ракет. Воющих, как тысяча чертей, которым прищемили дверью хвосты, ужасно воняющих, летящих прямо на поляков. Сердца дрогнули у многих, но это, по большому счету, не имело значения. Главное, ракеты до смерти испугали коней, попытавшихся немедленно удрать от этой жути. Без того не очень хорошо державшие строй польские кавалеристы превратились в толпу. Пытавшихся взять управление над лошадьми, те с перепугу нередко сбрасывали, под копыта попадали не только всадники, но и неудачливые четвероногие. А вставшие во весь рост на стене казаки начали, как на тренировке, расстреливать сгрудившуюся конно-человеческую кучу.

Вырваться из этого ада смогли единицы, но никуда они не ускакали. Выскочившая из-за стены казацкая конница легко догнала поляков, пытавшихся сбежать на изморенных лошадях, после чего почистила окрестности от слишком медлительных пеших беглецов из лагеря. Живые свидетели разгрома польского конного отряда если и были, то до польского войска они не добрались.

Раненых поляков и травмированных лошадей добили. В связи сразу с несколькими обстоятельствами возиться с пленными воинами отряду Васюринского было некогда. Вот захваченных в лагере холопов и девок, не полезших в давку у ворот, а попрятавшихся под телегами или покрывалами в шатрах, даже связывать не стали. Трупы перед крепостью убрали, в случае военной необходимости казаки – принципиальные бездельники – не гнушались самой грязной и черной работы и выполняли ее с невиданными быстротой и энтузиазмом.

Победа была получена малой кровью, но война только начиналась, необходимо было готовиться к новым битвам.

* * *

Короткий, верст на двенадцать, переход чуть не свел Николая с ума. Много лет служа Отчизне, он привык к бардаку вокруг, но с таким столкнулся впервые. Как польный гетман он принимал непосредственное участие в командовании войсками и обеспечении их боеготовности. Основываясь на этом опыте, считал, что сможет руководить армией Речи Посполитой не хуже, а лучше своего предшественника. Но никогда у него не возникало и четверти тех проблем и трудностей, что донимали в этом походе.

Непрерывно подъезжали выразить свое возмущение шляхтичи. Приказ оставить лакейское быдло и девок в старом лагере многие посчитали грубейшим нарушением своих неотъемлемых шляхетских прав. От некоторых впору саблей было отмахиваться, так нагло они себя вели. Опытный вояка с удовольствием бы порубил кое-кого на мелкие кусочки, но… должность опускаться до такого выяснения не позволяла. Наглецов выпроваживали пахолки.

Как раз во время очередного такого спора прискакал казак с очень дурной вестью. Реестровцы взбунтовались, порубили назначенных к ним командирами шляхтичей и переметнулись на сторону казаков. Из трех тысяч верными короне осталось человек пятьсот. Да и к тем доверие теперь было подорвано более чем основательно.

«Пся крев!!! Они еще возмущались, что реестр сокращен до шести тысяч! А как пришла пора отрабатывать получаемые деньги, все драпанули к врагам Речи Посполитой. Нет, мало их вешали и на колья сажали! После уничтожения банды, посмевшей бросить вызов королевскому войску, выжгу их змеиное кубло – Сечь, а в реестровцы велю принимать только тех, кто делом докажет верность короне. Лучше бы их совсем уничтожить, да границу без казачьих дозоров не перекрыть. Приходится, стиснув зубы, терпеть эту сволочь, да еще и деньги им платить!»

Неприятности между тем продолжали сыпаться на коронного гетмана, будто он имел неосторожность открыть ящик Пандоры. Неподалеку на религиозной почве сцепились две большие группы шляхтичей. Православные возмутились оскорблениям, которыми покрывали их веру соседи-католики, ответили в соответствующем духе, словесная дуэль быстро перешла в групповой поединок на саблях. Фактически спровоцировавшие схватку приближенные Конецпольского Чаплинский и Бегановский возглавили в ней католиков, киевские городничий и казначей Выгура и Воронич – православных. Пришлось бросать на рассоединение драчунов сотню гусар. Итогом драки стало по несколько трупов с обеих сторон и дезертирство, иначе не назовешь, более двухсот воинов перед битвой. Целая группа схизматиков смертельно обиделась и покинула войско. Причем по дымным столбам в районе лагеря они сделали правильные выводы и даже не пытались выручить пропавшее там имущество. Сразу направились домой, счастливо избегнув встречи с шедшим сзади польского войска отрядом Васюринского.

Пока коронный гетман утихомиривал и мирил шляхту, случилась новая напасть. Авангард, уже подошедший к вражеским позициям, был атакован большой группой кочевников. Они осыпали поляков стрелами, убив и ранив более сотни человек, после чего отскочили за казацкий табор. Командовавший передовым полком Лащ от преследования врагов воздержался, хоть безнаказанное убийство его подчиненных и взбесило полковника. Стрелять из ружей сотни на три шагов бессмысленно, а луки легко могут добросить стрелы и дальше. Пришлось не преследовать убегающего врага, а отступать самим. Много воевавший с татарами Лащ сразу понял, что своим притворным бегством кочевники заманивают его в ловушку.

Из-за всего творящегося вокруг него бардака Потоцкий не расслышал стрельбу в покинутом лагере, ему об этом донесли в связи с самовольным уходом большого отряда шляхты на выручку имущества, там оставленного. Попытка уговорить их продолжить поход не удалась, а посылать погоню… и без того времени зря много потратили. Нельзя было забывать об орде, двигавшейся на северо-запад. С каждым часом татары уходили все дальше в глубь земель Речи Посполитой, необходимо было избавиться от опасности с юга. Весть о стрельбе возле покинутого на хлопов имущества сильно обеспокоила и многих других шляхтичей. Николаю и остальным воеводам армии пришлось приложить немалые усилия, чтобы уговорить всех остаться здесь:

– Панове! Бегать туда-сюда на каждый выстрел не пристало благородным людям! Разобьем врага и сразу вернемся обратно! В лагере осталось тридцать тысяч человек, они легко отразят налет небольшой банды, а все казачьи вы… сидят в своем таборе! Давайте завтра с утра быстренько разметаем вражьи ряды, порубим их на куски, а на разведку к лагерю я пошлю людей. – Так и подобным образом ему с другими командирами удалось уговорить шляхту остаться.

Собственно, при первых же услышанных оттуда выстрелах Чарнецкий послал на разведку десяток попавших под руку реестровцев. Немного погодя, не веря казакам (правильно делая), Николай отрядил туда же десяток хорватов. Не дождавшись их возвращения, отправил легкоконную сотню шляхтичей. Однако до темноты не вернулись и они, что наводило на самые нехорошие мысли. И не только коронного гетмана.

В виду врагов Потоцкий оказался уже к вечеру. Его удивило место, выбранное для сражения казаками. Широкое поле, покрытое уже начавшей подсыхать из-за жары травой и редким, мелким кустарником, впрочем, уже съеденными вражескими лошадями, относительно ровное, с маленьким, но существующим спуском к казацким позициям. Оно будто предназначалось для действий конницы, раньше они всегда старались затруднить ее применение. Их укрепленный земляными валами табор не перекрывал и пятой части плато, ограниченного с одной стороны высокой кручей днепровского берега, с другой – неглубоким, но непроходимым для конницы овражком с бегущим по нему ручейком. В версте за спиной казаков овраг резко разворачивался и «впадал» в Днепр, блокируя таким образом возможность бегства для конницы. То есть они сами поставили себя в условия: «Победа или смерть!» Это настораживало. В глупость казацких атаманов и полковников Николай не верил ни в малейшей степени, уже не раз с ними сражался, неизменно побеждал, однако каждый раз приходилось для победы отдать все силы. Сражаться разбойничье отродье умело.