И наконец, в разгар дня Риверсы начали последнюю игру.

– Итак, ребята, – воззвал дядя Генри, – верните все ваши призы на стол в столовой.

– Это действительно всё моё? – Руперт шёпотом спросил у Тургида, кивая на гору призов, которую он притащил. Призов было так много, что на столе все не поместились, и ему пришлось сложить часть позади себя на стуле.

– Твои, ещё бы, – сказал Тургид. – Ты их честно выиграл. Не так и плохо для новичка.

Руперту просто не верилось. Ничего подобного он не испытывал и не ждал от жизни. Как же ему повезло, что он зацепился за эти жуткие ворота и его перекинуло через них электрическим разрядом! «И это доказывает, – думал он, – что не надо поспешно судить то, что происходит в жизни: что хорошо и что плохо и что повернётся к добру или к худу». Он-то думал, что знает, что его ждёт, а оказалось, этого знать нельзя.

Он даже не осознавал, что в восторге вертится на стуле и улыбается до ушей.

– Что с ним такое? – спросил Уильям, тыкая пальцем.

– Я думаю, у него блохи, – ухмыльнулась Мелани. – Блохи и мои книжки про Нэнси Дрю. Хуже гостя и быть не может, если хотите знать.

– Эти книжки про Нэнси Дрю вовсе не твои, – заметил Тургид. – Их выиграл он!

– Да, но я первая их выбрала, и я здесь живу. Да кто он такой, просто пугало, которое ты подобрал на лужайке! – возмущалась Мелани, и глаза её сверкали.

– Хочешь, я отдам их тебе? – вежливо предложил Руперт и встал со стула, чтобы отнести ей книги.

– Немедленно прекратить! – рявкнул дядя Генри. – Это мухлёж! Если Мелани их хотела, нечего было проигрывать в «Пропади пропадом». Нельзя же давать всё людям за просто так. Эдак хаос наступит. Анархия! Дымясь восторгом, злобные твари слетятся к нам глумучей чащей. Вот что я вам скажу, за своим игровым столом я подобного не допущу!

– Ох, – выдохнул Руперт и снова сел.

– Что ж, я предупредила, я тебя со свету сживу, – процедила Мелани, с прищуром глядя на Руперта.

– Отлично! Вот это сила духа! – воскликнул дядя Генри.

Руперту сделалось нехорошо.

– Не обращай внимания, – успокоил его Тургид. – Скоро у тебя будет шанс выиграть вообще все призы.

«Ещё призы! – подумал Руперт. – Когда ещё был такой день!»

Миссис Риверс настояла, чтобы перед последней игрой подали десерт, так что все переложили свои призы на пол, а Биллингстон заново накрыл на стол и снова внёс всевозможные пироги, кексы, печенья, эклеры и фланы. Следующий час прошёл за сосредоточенной работой челюстей. На этот раз у Руперта нашлось место для десерта. Он принялся набивать желудок сладостями, как до этого набивал его закусками. Чудесное пресыщение. Наконец, стол был расчищен для последней игры этого дня.

Дядя Генри сел, обвёл сидящих за столом прищуренным взглядом, а затем широким жестом извлёк из кармана колоду карт.

– Это покер, – пояснил Руперту Тургид. – Мы играем, пока не останется один победитель, который выигрывает всё.

– То есть я могу потерять все мои призы? – уточнил Руперт. – Те, что я выиграл в других играх.

– Угу, и, вероятно, так и произойдёт. Дядя Генри угарный игрок в покер. Как и папа. Да и дядя Моффат неплох. Они играют уже много лет. Остальные примерно на одном уровне. Кто-то заберёт всё в конце игры. Ничего не поделаешь. С другой стороны, дело не в призах, главное – сама игра, верно?

«Нет, – подумал Руперт, – дело как раз в призах». Он повернулся и посмотрел на всё то, что выиграл. У него была тёплая зимняя шапка, плюшевый медвежонок, две коробки шоколадных конфет, «Монополия», многотомная энциклопедия (он даже не мог поднять все тома разом) – да ему придётся ехать домой на грузовике! У него была куча вещей, которые он не успел даже толком рассмотреть. Ему хотелось спросить, а нельзя ли остановиться сейчас и уйти с тем, что есть, но он чувствовал, что это предложение будет встречено всеобщим неодобрением. Он беспокойно присел за стол, от переедания и волнения у него бурчало в желудке.

Пока дядя Генри и дядя Моффат старались объяснить Руперту правила во всех подробностях, остальные окружили их и наперебой давали советы.

– Мы играем всего лишь в калифорнийский покер, – бросила Мелани.

– Так что ничего особо сложного, – добавил Уильям.

– Ты разыгрываешь не руку[9], ты разыгрываешь людей вокруг себя, – провозгласил мистер Риверс, но Руперт ничего не понял.

– В покере нужно держать лицо, – пояснил другой Тургид. – Смотри, вот так.

И он состроил такую жуткую гримасу, что Руперт с перепугу едва не свалился со стула, а Тургид рассмеялся.

– Так, довольно, достаточно, он всё понял, – сказал дядя Генри. – Давайте сдавать карты.

Руперт далеко не всё понял, по крайней мере, не сразу, и за первые две раздачи он проиграл медвежонка и более желанную из двух коробок шоколадных конфет. Затем отчаяние придало ему сил. Когда кто-то выигрывал раздачу, он не только возвращал собственный приз, поставленный на кон, но и кучу чужих призов с кона. Мозг Руперта, перебивавшийся обычно на голодном пайке и практически бесполезный, теперь горел, подзаправленный сахаром и отдохнувший за долгое время бездействия. Он включился с полоборота и выручил Руперта. Мальчик не просто разобрался, что делать со своими картами, но и как разыгрывают руки другие игроки. Он научился определять, когда их ставки соответствовали реальной силе руки. Он не смог бы объяснить, как он делал эти вещи, но, несомненно, у него всё получалось, потому что он начал выигрывать. Каждый кон.

– Он мухлюет, – пожаловался Уильям.

– Прекрати, Уильям, – одёрнула его миссис Риверс. – Мы так не говорим.

– Как он может мухлевать? – воскликнул Тургид. – Он же никогда раньше не играл.

– Все подтасовщики это говорят, – заметил Уильям. – Так они заманивают жертв.

– Хватит! – отрезал дядя Генри, вставая и гневно глядя на Уильяма. – Я отстраняю тебя от стола.

– Мне всё равно, – отозвался Уильям. – Всё равно я проиграл все свои призы. – И он ушёл смотреть телевизор и дуться.

– Не обращай на него внимания, – сказал дядя Генри. – Он никогда не умел достойно проигрывать. Но ты! Ты просто поразителен! Ты – гений! Ничего подобного нам не доводилось видеть. Однозначно, ты оживил наше Рождество в этом году. Да, да, юный Руперт! Ты совершенно особенный паренёк!

Руперт покраснел. А затем снова выиграл. Он выигрывал и выигрывал, и теперь стол перед ним был весь уставлен призами. Он снова подумал, как же ему донести всё до дома. Может, Риверсы позволят ему сделать несколько ходок. А самым чудесным призом были зимние ботинки. Руперт терпеливо сносил вечно мёрзнущие ноги, пока у него не было выбора, но теперь, когда он знал, что они будут в тепле, сама мысль, что ему может снова быть холодно, сделалась невыносима. Оказывается, переносить безропотно невзгоды можно лишь до тех пор, пока не забрезжит надежда на избавление. В ужасе он осознал, что жизнь стала даже горше, оттого что в нём проснулась надежда на нечто лучшее. Надежда – ужасная вещь, потому что она подрывает необходимость терпеть худшее. А следом за этой необходимостью исчезает и стальной стоицизм. И теперь мысль о ледяных ногах была невыносима, и это было опасно, ведь не все испытания были позади.