– Потому что ты узнала обо мне правду, – произнес он. – И я не могу допустить, чтобы ты кому-нибудь ее рассказала.

– Значит, я была права, – прошептала Ханна. – Ты призрак.

Она содрогнулась, охваченная леденящим ужасом.

Когда же ты умер, Дэнни?

Зачем ты здесь? Чтобы меня преследовать?

Что ты со мною сделаешь?

Вопросы проносились у нее в голове. Пугающие вопросы.

– Отдай письмо, Ханна, – снова потребовал Дэнни. – Никто не должен его прочесть. Никто не должен узнать.

– Но, Дэнни… – Она смотрела на него во все глаза. Смотрела на призрак.

Золотой солнечный свет струился сквозь его тело. Оно то вспыхивало ярче, то становилось неразличимым.

Ханна подняла руку, защищая глаза.

Дэнни сделался слишком ярким. Слишком ярким, невозможно смотреть.

– Что ты со мной сделаешь, Дэнни? – спросила Ханна, крепко зажмурившись. – Что ты теперь со мной сделаешь?

Ответа все не было…

Открыв глаза, Ханна вместо одного лица увидела сразу два.

Две улыбающиеся рожицы.

Братья показывали на нее пальчиками и смеялись.

– Ты дрыхла, – сообщил Билл.

– Ты храпела, – сообщил Герб.

– А? – Ханна заморгала, пытаясь прояснить мысли. Шея ужасно затекла. Отчаянно ломило спину.

– Во как ты храпела! – сказал Герб и противно захрюкал носом. Близнецы с хохотом повалились на землю. Они стали кататься по траве, а потом устроили возню.

– Мне приснился дурной сон, – сказала Ханна скорее самой себе, чем братьям. Впрочем, им все равно было не до нее. Она встала и вытянула руки над головой, разминая затекшую шею. – Охо-хо…

Прикорнуть под деревом – неважная затея.

Ханна взглянула на дом Дэнни. Какой реалистичный сон, подумала она, чувствуя, как по спине ползет холодок. И какой страшный.

– Спасибо, что разбудили, – сказала она близнецам. Они ее не слушали. Они уже наперегонки мчались на задний двор.

Ханна нагнулась за письмом. Сложив его вдвое, она побрела по лужайке к дому.

Иногда сны бывают в руку, думала она, поводя ноющими плечами. Иногда сны подсказывают такое, о чем наяву и не догадаешься.

Я узнаю правду о Дэнни.

Я узнаю правду, даже если это будет стоить мне жизни.

* * *

На следующий вечер Ханна решила наведаться к Дэнни. Наверное, он будет не прочь прогуляться до Хардера за мороженым.

Сообщив матери, куда идет, она направилась через задний двор к соседскому дому.

Весь день лил дождь. Трава влажно поблескивала, размякшая земля чавкала под ногами. Изжелта-бледный месяц поднимался над черными обрывками грозовых облаков, а в сыром воздухе до сих пор витал запах грозы.

Ханна перешла дорожку, но у соседского крыльца помедлила. Из окошка черного хода на крыльцо ложился квадратик тускло-желтого света.

Ханна вспомнила, как стояла там всего несколько дней назад, сгорая со стыда, как Дэнни открыл дверь, а она будто язык проглотила…

Ничего, в этот раз она не оплошает.

Вздохнув поглубже, Ханна вступила в квадратик света на крыльце.

Она постучала в дверное окошко.

Прислушалась. В доме царила тишина.

Она снова постучала.

Тишина. К двери никто не подходил.

Ханна подалась вперед и заглянула в окно кухни.

– Ой! – вскрикнула она от неожиданности.

Мать Дэнни сидела за желтым столом спиною к Ханне; ее волосы отсвечивали в свете люстры. В руках она держала белую чашечку с дымящимся кофе.

«Почему она не отвечает на стук?» – удивилась Ханна.

Немного подождав, она подняла руку и громко постучала в дверь. Несколько раз.

Мать Дэнни не отреагировала. Она поднесла чашку к губам и, не оборачиваясь, сделала большой глоток.

– Откройте! – крикнула Ханна. Еще раз постучалась, потом позвала: – Миссис Андерсон! Миссис Андерсон! Это я, Ханна! Ваша соседка!

Мать Дэнни поставила чашку на стол. Она не обернулась. Не поднялась с места.

– Миссис Андерсон!..

Ханна снова подняла руку, чтобы постучать, но тут же уронила ее.

«Почему она не слышит меня? – удивлялась она, глядя на изящные плечи женщины, на волосы, блестящей волною ниспадающие на ворот блузки. – Почему не подходит к двери?»

И тут же содрогнулась от ужаса, сама ответив на свой вопрос.

«Я знаю, почему она меня не слышит, – поняла Ханна, отступая от окна. – Знаю, почему она не отвечает на стук».

Пересиливая страх, Ханна со стоном попятилась с крыльца, подальше от яркого света, в спасительную темноту.

Дрожа всем телом, она скрестила на груди руки, словно это могло защитить ее от пугающих мыслей.

Миссис Андерсон не слышала меня потому, что она ненастоящая.

Она ненастоящая. Она призрак.

Как и Дэнни.

В соседний дом въехала семейка привидений.

А я стою у них на заднем дворе, в темноте, пытаясь шпионить за мальчишкой, которого и в живых-то нету! Стою, дрожа, холодея от страха, пытаясь доказать то, в чем и так давно уверена. Он призрак. Его мать – призрак.

А я… я…

Свет в кухне погас. Задняя сторона соседского дома погрузилась во мрак.

Бледный месяц струил на землю свой мерцающий свет, блестела мокрая трава. А Ханна все стояла, слушая тишину и пытаясь отогнать пугающие мысли, переполнявшие ее голову, пока не почувствовала, что та вот-вот лопнет.

Где же Дэнни?

Ханна перешла дорожку и побрела к своему дому. Она слышала музыку и голоса из телевизора в гостиной. Слышала заливистый хохот близнецов из окна их комнаты наверху.

Призраки, думала она, глядя на ярко освещенные окна, а те смотрели на нее в ответ, словно горящие глаза. Призраки.

Я же не верю в призраков!

При этой мысли страх немного отступил. Ханна почувствовала, что у нее зверски пересохло в горле. Вечерний воздух казался жарким и липким.

Она вспомнила про мороженое. Сбегать к Хардеру и купить двойной рожок? А что, это мысль. «Кремовое печенье» будет в самый раз. Она уже его пробовала.

Ханна побежала домой – предупредить родителей, что прогуляется в центр города.

Она остановилась на пороге гостиной. Свет был выключен. Родители, омываемые голубоватым мерцанием телеэкрана, повернулись к ней.