Он испуганно обернулся.

– Ханна, а ты-то как здесь?

– Я… за тобой иду. От самого кафе-мороженого, – созналась она.

Он фыркнул:

– Все видела?

Она кивнула.

– Зачем ты связался с этими двумя?

Он нахмурился, пряча глаза, и прибавил шагу.

– Они ничего, – буркнул он.

– Однажды они допрыгаются, – предупредила Ханна. – Вот тебе и ничего.

Дэнни пожал плечами.

– Ну, они строят из себя крутых. Типа это прикольно. А так-то пацаны нормальные.

– Но они украли мороженое и вообще… – Ханна решила не продолжать.

Дорогу ребята переходили в молчании.

Подняв глаза, Ханна увидела, что бледный месяц скрылся за черными обрывками туч. Улица потемнела. Вокруг шептались деревья, покачиваясь на ветру.

Дэнни поддал ногой камушек на тротуаре. Тот с тихим стуком откатился в траву.

Ханна вдруг вспомнила свою вылазку к дому Дэнни. За всей суматохой с украденным мороженым и почтовым ящиком она совсем забыла о том, что случилось на заднем крыльце.

– Я… сегодня к тебе заходила, – нехотя начала она. – Прежде чем пойти в центр.

Дэнни остановился, обернулся и посмотрел ей в глаза.

– Ну?

– Я подумала, что ты не откажешься прогуляться, ну или еще чего придумаем, – продолжала она. – Твоя мама была дома. На кухне.

Он смотрел на нее в упор, словно хотел прочесть ее мысли.

– Стучу я, значит, стучу… – продолжала Ханна, теребя челку. – А твоя мама сидит за столом. Спиной ко мне. Она даже не обернулась.

Дэнни ничего не ответил. Он уставился себе под ноги и зашагал дальше, пряча руки в карманах.

– Это было так странно, – продолжала Ханна. – Я стучу, стучу… Громко-громко. Но у меня возникло чувство… словом, будто твоя мама находится в другом мире, что ли. Она не спросила, кто там. Даже не обернулась.

Впереди показались их дома. Фонарь над крыльцом озарял желтым светом лужайку у дома Ханны. По другую сторону дорожки вырисовывался во мраке дом Дэнни.

У девочки вдруг пересохло в горле. Спросить бы Дэнни сейчас напрямик…

Ты призрак? А твоя мама, она тоже призрак?

Вот что на самом деле вертелось у нее на языке.

Но это прозвучит слишком дико. Слишком по-дурацки.

Разве можно вот так просто взять и спросить человека – настоящий он или нет? Живой он или мертвый?

– Дэнни, почему твоя мама не отвечала? – тихо спросила она.

У подъездной дорожки Дэнни, нахмурившись, обернулся. В бледно-желтом свете с крыльца его напряженное лицо мерцало жутковатым призрачным светом.

– Почему? – нетерпеливо повторила Ханна. – Почему она не отвечала на стук?

Он помедлил.

– Видно, придется все-таки тебе рассказать, – наконец проговорил он, голосом тихим, словно шелест листвы на ветру.

Он наклонился к ней поближе. Ханна заметила, что его рыжие волосы прилипли к вспотевшему лбу. Дэнни посмотрел ей в глаза.

– Ничего удивительного, что моя мама не отвечает на стук, – произнес он.

«Потому что она – призрак», – мысленно закончила Ханна, чувствуя, как по спине бежит холодок. Дрожь страха.

Она сглотнула.

Неужели я боюсь Дэнни?

Да. Немножко.

Снова вспомнился давешний страшный сон…

– Видишь ли… – Дэнни ненадолго замялся. Прочистил горло. Нервозно переступил с ноги на ногу. – Видишь ли, у меня мама – глухая.

– Что-о? – Ханна не была уверена, что не ослышалась. Она-то ожидала услышать совсем другое.

– Она подхватила какую-то ушную инфекцию, – вполголоса пояснил Дэнни, не сводя с нее глаз. – Оба уха воспалились. Пару лет назад. Врачи лечили-лечили, а эта зараза дальше пошла. Надеялись хоть одно спасти, да не вышло. Она совсем оглохла.

– Ты… хочешь сказать… – пробормотала Ханна.

– Вот почему она не услышала, когда ты стучала, – закончил Дэнни. – Она вообще ничего не слышит. – И снова уставился себе под ноги.

– Ясно… – смущенно протянула Ханна. – Прости, Дэнни. Я не знала. Я думала… в общем, я не знала, что и думать.

– Мама не любит, когда об этом кто-нибудь узнаёт, – продолжал Дэнни, пятясь к своему дому. – Боится, что жалеть станут. А она не выносит, когда ее жалеют. Наловчилась читать по губам, так что обычно ей удается всех обманывать.

– Хорошо, я ничего не скажу, – ответила Ханна. – То есть никому. Я… – Она вдруг почувствовала себя ужасно глупо и, опустив голову, побрела по дорожке.

– До завтра! – крикнул Дэнни ей вслед.

– Ага. Хорошо, – отозвалась Ханна, обдумывая его рассказ.

Она подняла глаза, хотела помахать ему на прощанье.

Но он снова исчез.

Повернувшись, Ханна бросилась к дому. Слова Дэнни не давали ей покоя. Она поняла, что все ее догадки о призраках могли оказаться сплошной ошибкой.

Родители не раз предупреждали, что однажды фантазия заведет ее невесть куда.

«Видать, так оно и вышло», – с грустью решила Ханна.

«Видать, я совсем голову потеряла».

Она свернула за угол дома и поспешила к двери черного хода, чавкая кроссовками по сырой, размякшей земле.

Фонарь над входом посылал узкий конус белого света на бетонное крыльцо.

Ханна была почти у двери, как вдруг темный силуэт, окутанный мраком, с красными глазами, мерцающими, словно раскаленные угли, выступил на свет, преградив ей путь.

– Ханна, держись подальше! – прошептал он, грозя ей длинным черным пальцем.

Охваченной ужасом девочке почудилось, что где-то в глубине черной тени, зависшей над крыльцом, промелькнула едва различимая злобная усмешка.

– Ханна, держись подальше! Держись подальше от ДЭННИ!

– Не-е-е-е-е-е-е-е-ет!

В панике Ханна не сразу поняла, что это она кричит.

И словно в ответ на ее отчаянный вопль красные глаза вспыхнули ярче. Огненный взор снова жег ей глаза, вынуждая закрыть лицо руками.

– Ханна, внемли моему предостережению, – шелестел страшный сухой шепот.

Шепот смерти.

Черный палец, четко очерченный в белом свете, вновь угрожающе нацелился на нее.

И опять Ханна закричала севшим от ужаса голосом:

– Не-е-е-е-е-е-е-е-ет!

Темная фигура надвигалась.