В то яркое воскресное утро мистер Ридер, в домашнем халате в цветочек и в черных бархатных тапочках, стоял у окна своего дома на Брокли-роуд и осматривал пустынную улицу. На местной церкви, которая именовалась Высокой, прозвенел колокол, созывая прихожан на первую мессу, вокруг не было видно ни души, если не считать черного кота, гревшегося на солнышке на верхней ступеньке дома напротив. Было это в половину восьмого, мистер Ридер работал за своим столом при электрическом освещении с шести. Март близился к концу.

Из полукруга эркера ему открывался вид на часть Луишем-хай-роуд и на тот отрезок Таннерс-хилл, который, перевалив за железнодорожный мост, углубляется в Дептфорд[7].

Вернувшись к письменному столу, он вскрыл пачку самых дешевых сигарет, достал одну и закурил, неумело держа ее двумя пальцами. Сигареты он курил, как женщина, которая терпеть их не может, но делает это, думая, что так положено.

– Боже мой! – вдруг слабым голосом произнес мистер Ридер.

Сыщик бросился к окну и впился взглядом в человека, который сворачивал с Луишем-хай-роуд. Тот пересек дорогу и направлялся прямиком к «Желтому нарциссу» (это игривое название красовалось на дверном косяке дома мистера Ридера). Это был высокий подтянутый мужчина с угрюмым, сильно загорелым лицом. Он вошел в калитку, после чего покинул поле зрения наблюдателя.

– Боже мой! – снова воскликнул мистер Ридер, услышав звон колокольчика.

Через пару минут в дверь его комнаты постучала экономка.

– Сэр, вы примете мистера Коэля? – спросила она.

Мистер Дж. Г. Ридер кивнул.

Мистер Лью Коэль вошел в комнату и увидел работающего за письменным столом человека в красочном халате и пенсне, кривобоко оседлавшем его нос.

– Доброе утро, Коэль.

Лью Коэль смотрел на того, кто на семь с половиной лет отправил его в настоящий ад. Кончики его тонких губ нервно дернулись.

– Доброе, мистер Ридер. – Его глаза скользнули по почти голой поверхности письменного стола, на которой теперь покоились сцепленные пальцами руки мистера Ридера. – Что, не ждали?

– Не так рано, – ответил Ридер негромким голосом. – Но я хорошо знаю, что ранний подъем – одна из полезных привычек, которые прививают каторжные работы.

Произнес он это тоном человека, который хвалит кого-то за хорошее поведение.

– Я полагаю, вы прекрасно догадываетесь, для чего я здесь, верно? У меня прекрасная память, Ридер, а в Дартмуре есть время хорошенько обо всем подумать.

Старший из мужчин поднял песочные брови, и пенсне в стальной оправе у него на носу скособочилось еще сильнее.

– Где-то такие слова я уже слышал, – сказал он, брови его опустились и хмуро сложились над переносицей. – Дайте подумать… Ах да, это из какой-то мелодрамы, ну конечно же. Только вот из какой именно… «Души в доспехах» или «Клятва новобрачных»?

Он, кажется, действительно увлекся этим вопросом.

– Это будет пьеса другого жанра, – процедил сквозь зубы Лью. – Я доберусь до вас, Ридер. Можете так и передать своему патрону, государственному прокурору. Но я доберусь до вас, это как пить дать! И не будет свидетелей – на виселицу меня не отправят, да еще и весь ваш капиталец ко мне перейдет, Ридер!

Даже такой трезвомыслящий человек поддался очарованию легенды о богатстве Ридера.

– К вам перейдет мой капиталец? Господи, я же без последней рубашки останусь! – с легкой насмешкой в голосе воскликнул мистер Ридер.

– Вы знаете, о чем я… Подумайте об этом еще раз. В какой-нибудь прекрасный день вы выйдете из дому, потеряв бдительность, и весь Скотленд-Ярд не поймает меня за убийство! Я уже обдумал, как это…

– Да, в Дартмуре есть время подумать, – ободряюще произнес мистер Дж. Г. Ридер. – Вы так скоро превратитесь в настоящего «Мыслителя», Коэль. Знаете шедевр Родена – это изумительная скульптура, она просто дышит жизнью!

– Довольно! – Лью Коэль поднялся, в уголках его губ все еще дрожала улыбка. – Может быть, вы на досуге еще подумаете над этим, и через день-два вам уже будет не так смешно.

Лицо Ридера было печальным, даже жалким. Растрепанные седоватые волосы, казалось, встали дыбом, а большие уши, которые торчали в стороны под разными углами, имели такой вид, будто мелко дрожали.

Ладонь Лью Коэля легла на дверную ручку.

Бух!

Что-то маленькое и тяжелое ударило в стенную панель. Это «что-то» пролетело рядом с самой щекой Коэля, и почти в тот же миг глаза его увидели глубокую дыру, образовавшуюся в стене, а на лицо полетели крошки штукатурки. Взревев, Коэль крутанулся на месте.

Мистер Ридер в изумлении смотрел на браунинг у себя в руке с длинным цилиндрическим глушителем на стволе.

– Как это получилось? – недоуменно пролепетал он.

Лью Коэль застыл на месте, дрожа всем телом от гнева и страха. Лицо его сделалось желтовато-бледным.

– Скотина… – хриплым голосом произнес он. – Вы… вы хотели застрелить меня!

Мистер Ридер уставился на него поверх пенсне.

– Господь с вами, неужто вы так подумали?.. Все еще думаете убить меня, Коэль?

Коэль попытался что-то сказать, но, не подыскав слов, распахнул дверь, помчался по лестнице и выбежал на улицу. Едва он ступил на первую ступеньку порога, как что-то пролетело рядом с ним и рассыпалось на осколки у его ног. Это была большая каменная ваза, украшавшая подоконник спальни мистера Ридера. Перепрыгнув через осколки и гору рыхлой земли, перемешанной с цветочными корнями, он посмотрел вверх и увидел удивленное лицо мистера Дж. Г. Ридера.

– Ничего, мы еще встретимся! – выкрикнул Коэль.

– Вы не пострадали? – с тревогой в голосе спросил человек в окне. – Извините, бывает! Вот так иной раз…

Не дослушав сыщика, Лью Коэль быстро зашагал прочь.

Мистер Стэн Брайд принимал утреннюю ванну, когда к нему в комнату, выходящую окном на площадь Фицрой-сквер, ввалился его друг и бывший тюремный сосед.

Стэн Брайд (человек, менее всего напоминавший о чем-то невинном или возвышенном, поскольку был коренастым толстым мужчиной с огромным красным лицом и самое меньшее тройным подбородком) прекратил вытираться, обернулся и посмотрел на гостя через плечо.

– Что стряслось? – спросил он. – У тебя вид такой, будто за тобой фараоны гонятся. Куда это ты так рано ходил?

Лью принялся рассказывать ему, что произошло, и веселая физиономия его соседа от удивления вытягивалась все длиннее и длиннее.

– Ты, похоже, совсем спятил! – прошипел он. – К Ридеру с такими разговорами являться… Ты что, думаешь, он тебя не ждал? Думаешь, он не знал о тебе, как только из Дартмура нос твой показался?