Единственное понятие в тексте Десяти заповедей, которое сопровождается эпитетом “святой” (holy), – это суббота (шаббат)[4]. В Книге Чисел Бог приговаривает некоего человека к смерти за то, что тот в субботу собирал хворост в пустыне.

Как пишет Джудит Шулевиц в своей прекрасной книге “Мир субботы”, пуритане, переселявшиеся из Англии в Америку, во многих случаях делали это именно потому, что хотели без помехи соблюдать “день седьмой”, день не-делания.

Для меня соблюдение шаббата, то есть необходимость какое-то время ничего не делать, – одно из самых сложных испытаний; мне значительно проще отказаться от мяса, вина или секса, чем от возможности проверить электронную почту или вернуться к работе, когда мне вздумается. Если я сегодня не отвечу на все эти письма, твержу я себе, то завтра их станет только больше (но ведь не вдвое больше, правда?). Если я сейчас сделаю перерыв в работе, убеждаю я себя, то потом мне придется спешить и напрягаться гораздо сильнее. Когда же мне все-таки удается заставить себя целый день не подходить к рабочему столу, то, разумеется, все оказывается наоборот: чем дольше я не прикасаюсь к работе, тем лучше (как правило) она в итоге будет сделана.

Рассказывают, что однажды Махатма Ганди, едва проснувшись, сказал своим сподвижникам: “Сегодня у нас такой сложный день, что я не смогу позволить себе обычный час медитации”. Окружающие были поражены: Ганди никогда не нарушал строжайшую самодисциплину и не прерывал регулярных занятий. “Мне придется медитировать два часа”, – уточнил Ганди.

Как-то раз я пересказал эту историю в одной из своих радиопередач, и в студию позвонила слушательница. Предсказуемо раздраженным голосом она сказала: “Вам, мужчине, который живет в Санта-Барбаре и только и делает, что пишет о путешествиях, легко говорить об отдыхе! А как насчет меня? Я – мать и пытаюсь запустить собственный небольшой бизнес, и я не могу позволить себе роскошь медитировать по два часа в день”. Вот-вот, хотел ответить я, именно самые занятые из нас больше всего нуждаются в том, чтобы вовремя взять паузу! Как показывают исследования, стрессом легко заразиться. Если бы бедная замученная попросила мужа (или маму, или подругу) полчаса в день присмотреть за детьми, то уверен, что она ощутила бы прилив свежести и радости и смогла бы поделиться этой радостью с детьми. Да и сложности, неизбежные в организации собственного дела, скорее всего, показались бы ей гораздо менее страшными.

Многие из нас, если позволят средства, хотели бы завести себе убежище, купить какой-нибудь симпатичный домик в сельской глуши. Я же всегда считал, что лучшее убежище – это дом, построенный из времени, которое вам удалось выкроить в суете недели (особенно если у вас, как и у многих, не хватает денег на покупку дорогой недвижимости). Сегодня, в эпоху постоянного движения и связей всего со всем, “пространство”, как предсказывал Маркс, “уничтожено временем”; мы чувствуем, что можем связаться практически с любым местом на земном шаре, причем в любое время. Но хотя мы довольно быстро подчинили себе пространство, время тиранит нас все сильнее и сильнее. И по мере того как технологии общения с другими людьми становятся все более совершенными, мы, как порой кажется, утрачиваем связь с самими собой. Бросив Нью-Йорк ради тихих японских переулков, я надеялся, что, потеряв в деньгах, лишившись большинства развлечений, полезных знакомств и очевидных карьерных перспектив, я взамен приумножу то, что ценю дороже всего, а именно минуты, часы и дни.

Именно эта идея лежит в основе принципа шаббата. Ведь шаббат, по словам выдающегося еврейского мыслителя XX века Авраама Иегошуа Гешеля, есть “храм, воздвигнутый не в пространстве, но во времени”. Это не обычный выходной день – это бескрайний простор времени, по которому мы можем бродить без определенной цели, словно по залитым светом нефам собора Парижской Богоматери. Разумеется, для человека верующего этот день неразрывно связан и с его религиозной общиной, он укрепляет его связь с Богом и преемственность, протянувшуюся от минувших веков. Но и для всех прочих день субботний может стать убежищем, в котором всегда можно найти что-то светлое и важное, а затем привнести это в остальные шесть дней недели.

Шаббат напоминает нам, что в конечном итоге все наши путешествия должны возвращать нас домой. Необязательно отправляться куда-то далеко, чтобы отвлечься от своих не слишком полезных привычек. Как я обнаружил в монастыре, нас особенно сильно трогают те места, которые напоминают нам старых друзей, рождают пронзительное ощущение близости, возвращения к некой прошлой жизни, виденной нами когда-то. “Некоторые соблюдают день субботний, направляясь в церковь, – писала Эмили Дикинсон. – Но я соблюдаю его, оставаясь дома”.

С каждым своим возвращением в Нигде я начинаю различать его особенности, его возможности чуть более ясно. У этого места бывают настроения, сезоны и ландшафты не менее эффектные, чем пульсирующие пыльно-красные просторы австралийского буша, и не менее разнообразные, чем облака, наблюдаемые из “небесных пространств” Джеймса Таррелла. Очень часто я неделями сочиняю текст, подобный этому, и составляю план, линейную схему A-B-C, которой нужно придерживаться. Однако чем дольше я сижу над книгой, тем сильнее эти логические структуры выворачиваются наизнанку, пока нечто большее, чем я, совершенно неожиданно не начинает диктовать мне совсем другую последовательность, скажем, Q-C-A. Мне вспоминается случай на корабле в Тихом океане, когда один биолог настраивал прибор, позволяющий слышать все, что происходило под нами. Оказалось, что под синей толщей воды царят суматоха и самая настоящая, терзающая слух какофония, словно на вокзале Гранд-Сентрал в час пик. Спокойствие не имеет ничего общего со статичностью.

“Один из самых странных законов созерцательной жизни, – сказал однажды Томас Мер-тон, ее видный знаток, – заключается в том, что, живя такой жизнью, вы не усаживаетесь и не решаете свои проблемы; вы просто миритесь с ними до тех пор, пока они каким-то образом не разрешатся сами. Или пока жизнь не разрешит их за вас”. Энни Диллард, автор “Пилигрима из Тинкер-Крик” (она занималась медитацией и во многих других местах), говорила, что “не столько пишет книгу, сколько просто сидит рядом с ней, словно у постели умирающего друга”.

Только удалившись от суеты и от всего, что отвлекает (я убеждаюсь в этом всякий раз, когда вновь усаживаюсь за письменный стол), я начинаю улавливать нечто, что обычно находится вне пределов моей слышимости. И вспоминаю, что внимательное вслушивание воодушевляет гораздо сильнее, чем простая трансляция всех тех мыслей, мнений и предубеждений, которые круглосуточно роятся в моей голове. Лишь предавшись не-деланию – сидя без движения и отпустив поводья разума, – я обнаруживаю, что мысли, приходящие мне в голову в этот момент, приходят как бы без приглашения, и они намного свежее и оригинальнее тех, которые я сознательно стараюсь найти и сформулировать сам. Даже такие простые приемы, как автоответчик на электронной почте, выключенный телевизор во время занятий на беговой дорожке или тихое уединение в разгар напряженного рабочего дня (или в центре оживленного города) быстро открывают перед вами пространства, о которых вы и не подозревали.