* * *

Как мне удалось выяснить в рамках расследований дел Доминиси и Кеннеди, эти два параллельных мира кажутся непримиримыми. Потому что тайна Мэрилин похожа на религию: есть верующие, атеисты и совсем немного антагонистов.

Сам я, до того как попытаться разгадать загадку, принадлежал к инертному меньшинству. Другими словами, к тем людям, у которых не было собственного мнения на этот счет. Поэтому признаюсь: мне было чуточку ближе то, что казалось наиболее логичным: самоубийство. Точно так же можно утверждать, что Ли Харви Освальд был не единственным убийцей ДФК, не обращая внимания при этом на столько заговоров вокруг!

* * *

Но предположение о самоубийстве не кажется состоятельным при чисто логическом подходе к делу. Эта версия самая простая и только усиливает слухи о посмертных махинациях, о вмешательстве на протяжении нескольких десятилетий самых высших кругов страны с целью скрыть истину. Кроме того, эта версия подтверждает выводы расследования Департамента полиции Лос-Анджелеса (ДПЛА), точку зрения судмедэксперта Томаса Ногуши, производившего вскрытие Мэрилин, а также заключение Группы по предупреждению самоубийств Теодора Керфи, собравшего двенадцать психиатров из числа руководителей судебно-медицинских служб округа Лос-Анджелес. 17 августа 1962 года Керфи закончил свое расследование однозначным выводом: «Я считаю, что смерть Мэрилин Монро явилась следствием самовольного превышения ею дозы предписанных седативных препаратов. Поэтому вероятной причиной смерти является самоубийство»[38].

Этот вывод был подтвержден 12 августа 1974 года отказом Большого жюри Лос-Анджелеса в назначении повторного расследования по делу Мэрилин по причине отсутствия новых данных. И затем подтверждено 22 октября 1975 года, когда ДПЛА обнародовал выводы повторного расследования, начатого для того, чтобы ответить на обвинения, выдвинутые одним журналом «только для взрослых»[39]. По мнению специалистов, это расследование было проведено более полно и более тщательно, чем первоначальное.

Вердикт «самоубийство» с той поры был подтвержден результатами двух серьезно проведенных дел. Вначале 28 декабря 1982 года, когда были опубликованы тридцать страниц доклада прокурора округа Лос-Анджелес Джона Ван де Кампа, где можно было прочесть: «Очевидно, что смерть могла стать следствием самоубийства или случайной передозировки»[40]. Тем более что тот же документ, составленный Рональдом Кэрроллом и Аленом Томичем, объясняет, что не было обнаружено никаких доказательств, подтверждающих обвинения в убийстве, столь часто высказываемые в средствах массовой информации. Затем 22 ноября 1985 года Большое жюри округа Лос-Анджелес поддержало мнение нового прокурора Айры Рейнера и снова постановило, что очередное расследование причин кончины Мэрилин было бы бессмысленным. Единственной целью такого расследования, по мнению столь авторитетного органа, была бы «видимость отправления правосудия ради того, чтобы, по сути, удовлетворить историческое любопытство»[41].

* * *

ДПЛА, Ногуши, Керфи, Ван де Камп, Рейнер, с 1962 по 1985 год...

Итак, причин для того, чтобы присоединиться к лагерю сторонников версии самоубийства, было предостаточно. Кроме того, сами передвижения актрисы, и, в частности, в течение последних месяцев ее жизни, придавали этой версии печальную, но убедительную видимость правды.

Мэрилин было 36 лет. И никогда еще не было так трудно скрывать отпечатки неумолимого времени. На руках ее начали появляться пигментные пятна, на животе красовался шрам от операции по удалению желчного пузыря, кожа на боках и бедрах из-за многих лет лишений, а затем булимии была далека от идеала. Ее платинового цвета волосы, пережженные химией, требовали тщательного ухода. Только толстый слой грима мог спрятать досадные морщины. Что касается груди, то она начала проигрывать борьбу против законов земного притяжения, и Мэрилин пришлось носить бюстгальтеры. Некоторые из них были чем-нибудь подбиты, чтобы зрительно увеличить грудь, которая, возвеличив ее, теперь предавала.

* * *

Мэрилин было 36 лет. И она понимала, что таланта Алена Снайдера, Сидни Гилароффа и Агнес Флэнеген вскоре будет недостаточно.

Первый из них, по прозвищу Уайтни, создал внешний образ «Мэрилин» еще в 1946 году. Именно этот кудесник макияжа придумал пухлые губки и стреляющие взгляды будущей звезды. Шестнадцать проведенных рядом с ней лет придали ему редкий и привилегированный статус ее друга и советчика. Но теперь его присутствие и его волшебные щипчики были востребованы не для съемочной площадки. Ужины в городе, галантные свидания или премьеры на Бродвее... он должен был там находиться. Когда Мэрилин следовало предстать перед публикой, с ней сначала надлежало поработать Снайдеру. Мэрилин доверяла ему настолько, что только ему поручила выполнение деликатной задачи: нанести на нее макияж, когда придет час ее последнего появления на людях в полузакрытом гробу. Она не хотела терять своего имиджа и после смерти и даже подписала этот договор на серебре, подарив Снайдеру зажим для купюр, на котором было выгравировано: «Дорогому Уайтни, пока я еще не остыла. Мэрилин».

Уроженца Монреаля Сидни Гилароффа в 1935 году открыла Джоан Кроуфорд. Восхищенная его талантом парикмахера, актриса предложила ему поехать с ней в Голливуд. Там он быстро сделал карьеру и на долгие годы стал парикмахером звезд. Имея в клиентках Элизабет Тейлор, Лайзу Миннелли и Ширли Маклейн, Гиларофф был и советником Мэрилин. Будучи специалистом по гламуру, он за год до того придумал для нее более строгий и более современный имидж по случаю ее участия в съемках фильма по сценарию Артура Миллера «Неприкаянные»[42].

Агнес Флэнеген должна была ежедневно подправлять прическу, которую придумал Гиларофф. Это сотрудничество быстро переросло рамки чисто профессиональных отношений с Мэрилин, поскольку и Агнес вошла в ее жизнь.

Мэрилин было 36 лет, и в обязанности Агнес Флэнеген все чаще и чаще стала входить задача прикрывать подпорченные волосы звезды париком платиновой блондинки[43].