«Теория Дарвина не является индуктивной – она не строится на последовательности подтвержденных фактов, ведущих к общему выводу» [25].

«Нет… абсолютно никаких данных в области геологии или в истории прошлого, равно как и в опыте настоящего, которые можно назвать доказательством эволюции или развития одного вида из другого методом какого угодно отбора» [26].

«Теория страдает рядом серьезных изъянов, которые со временем становятся все более очевидными. Она более не может согласовываться с практическими научными знаниями, как и не может удовлетворять нашему теоретическому пониманию фактов… Никто не в состоянии доказать, что границы видов были пройдены. Такие рубиконы эволюционисты бессильны преодолеть… Для своих идей Дарвин обокрал другие сферы практической исследовательской работы… Но вся схема его результатов по сей день остается чуждой научно обоснованной зоологии, поскольку фактические изменения видов благодаря таким способам – до сих пор нам неизвестны» [27].

«В некотором смысле эволюция стала научной религией; ее приняли почти все ученые, а многие другие готовы “приспособить” свои наблюдения к тому, чтобы они вписывались в теорию» [28].

«Эволюция – основа биологии, и, следовательно, биология оказывается в своеобразном положении науки, основанной на недоказанной теории. Так вера она или наука? Следовательно, вера в теорию эволюции строго параллельна вере в особое творение. И то и другое – концепции, которые для верующих представляются истиной, однако ни то ни другое до настоящего момента не было доказано» [29].

«Вероятность того, что высшие формы жизни возникли подобным образом, сопоставима с вероятностью, что смерч, пронесшийся сквозь свалку, может собрать Boeing 747 из мусора. Я недоумеваю, почему биологи так склонны отрицать то, что мне кажется очевидным» [30].

«В конечном счете, дарвиновская теория эволюции теперь не больше и не меньше, чем великий космогенный миф двадцатого века. Правда в том, что, несмотря на престиж эволюционной теории и огромные интеллектуальные усилия, направленные на приведение живых систем в соответствие идеям дарвинистской мысли, природа отказывается быть заключенной в тюрьму. Подводя окончательный анализ, мы тем не менее очень мало знаем, как возникают новые формы жизни. “Тайна тайн”– происхождение новых существ на Земле – по-прежнему в значительной степени остается загадкой, как и в те времена, когда Дарвин отплыл на своем “Бигле”» [31].

«Но каким образом получить из ничего такой развитый организм, если эволюция должна проходить через долгую последовательность промежуточных этапов, на каждом из которых ей нужен естественный отбор? Нельзя летать, используя лишь два процента площади крыла, или получать большую защиту от врагов только потому, что такая мельчайшая частица потенциально схожа с листом растения. Как, другими словами, естественный отбор объясняет зарождение структур, которые могут быть использованы (как мы можем сейчас наблюдать) для перехода в гораздо более сложные формы?» [32].

«Дело в том, что доктрина эволюции охватила весь мир не в силу своей научной ценности, а именно в качестве гностического мифа. Фактически она утверждает, будто живые существа сами создают себя, что, по сути, является метафизическим утверждением. Таким образом, при полном анализе эволюционизм реально является метафизической доктриной, принаряженной в научное облачение» [33].

Мы скептически относимся к утверждениям о способности случайной мутации и естественного отбора послужить причиной такому сложному процессу, как жизнь. Следует поощрять тщательное изучение доказательств дарвиновской теории [34].