class="p1">Язык более не поворачивается называть их бомжами – это просто свободные люди, сами выбравшие свою жизнь

Раннее утро

солнце провожает

спешащих людей

СОСЕД

Мой сосед танцует сам с собой танго. С утра. Не пьёт – танцует.

Я наблюдаю за ним из-за стальной решётки на входе – у нас жарко, и, собственно, двери в квартиры открыты.

Протяжно завывает саксофон. Сосед, конечно, танцует не с собой, а со своей мечтой, воздушной в прямом смысле этого слова. Приглашает, берёт за руки – и танцует…

Как это мило.

Вообще-то, мы иногда едем вместе в лифте. Серьёзный уставший человек с обращённым внутрь лицом.

Я делаю кино. Огромный необъятный неизмеримый юниверс, космос. Делается миллионный, миллиардный зум, увеличение – и появляется крохотная часть, состоящая из миллиардов галактик. Ещё крутится зум – и появляется мизерная наша, внутри которой невероятно крохотная родная Солнечная система. Невидимая сначала Земля увеличивается до гигантских размеров, и становится виден масюсенький остров – Тайвань. Дальше возникает город – Тайнан – с кучей небоскрёбов, проспектов, домов. В одном из них, в одной квартире с утра за решёткой движется силуэт соседа, который танцует танго со своей мечтой.

Представляю себя на его месте. Плавно течёт музыка – и кружит. Я закрываю глаза и кружусь с вместе с ней. Закручиваюсь жгутом, исчезают контуры комнаты, квартиры и самого этого утра. Появляется ощущение бесконечно большого пространства с мириадами галактик, где нет ни времени, ни границ – а музыка есть. Несёт быстро, вокруг ничего, или что-то всё-таки… Кино в итоге возвращается к своему началу.

Интересно, а ведь сосед, наверное, тоже за мной иногда наблюдает…

Даже не знакомы…

давно тебя не видно,

дорогой сосед.

Рассвет

Ай, что за рассвет!

Солнце нагло пальнуло сквозь занавески, и до меня дошло, что надо перекрыть всю эту одурь и просыпаться. Пока отряхивался от странно нелепых снов, тело сжалось пружиной и выскочило из-под одеяла…

– Ну и что?

– Что вы хотите этим сказать!?

Чуть было не возмутился я, подчинившись внезапному порыву этакой типа реальности …

– Ну и что теперь…

Что – опять за статью, нескончаемое моё ярмо… прямо с самого утра…оно меня таки рано или поздно доконает!

Ну, она же так сразу не пойдёт, это ясно, вчера и позавчера и поза позавчера… не шла же с утра и до самой до ночи…

– И вдруг – эврика!!!

– А не рвануть ли нам на стадион?

ЭЭЭУУУМММ что, вы про что ???

– Сейчас, вроде, шесть утра, вроде, вчера был всеобщий праздник, день детей, у народа отходняк, оттягиваться им ещё рано, сейчас самое оно!

– Сказано, сделано – и я на стадионе!

Какая благодать!

Никого вообще!

Тишина…пустота…ляпота…

Ну что, побежали, накручиваем, накручиваем, …

Лёгкий ветерок с прохладцей, ясное утреннее незлое озорное солнышко только подчёркивает не просто греческую гармонию, но и гибкую стать бегуна, если судить по тени на дорожке…

– Ты смотри, как выгибается, то влево, то вправо, то вниз, то длиннее вверх – и всё это я!

Бежится легко и весело, стал вдруг сочинять по пути какой-то вальс, изумительный, ест-но, с неожиданно хрипловатым драматическим баритоном – сопровождением в стиле Oscar Benton или на худой конец Tom Waits, голосами которых про себя и исполняю с этаким фирменным придыханием…

Текст, как ясный пень, сам собой напрашивается, слова… они же в вальсе тоже кружатся:

– помнишь ли ты меня… а я никак не забуду тебя… я сегодня один, один, ну совсем, совсем один… вальс в памяти танцуем мы с тобой вдвоём, в тёмной зале пахнет еловым леском… свечи, не спеша, тушит старый слуга, слуга, в зале ведь только ты и я, ты и я, и я…и так далее, ну вы поняли…(лыжи у печки стоят, короче…)

При этом начинаю подтанцовывать на бегу под пронзающий насквозь все члены мой душераздирающий напев…

– Ну и ну! Да я ещё и поэт, и певец, и композитор, вдобавок, не Шостакович, конечно, но всё-таки…Но почему вальс? Я вообще к вальсу имею очень отдалённое отношение, то есть, грубо говоря, совсем никакого … А он в голове играет и играет! Жалко, что я нот не знаю, а то записал бы, и на пользу мировой Музыке пошёл бы ещё один нетленный… Так вот, значит, как оно, побывать в шкуре Шостаковича на беговой дорожке!

– Рай, да и только!

Ну хорошо, отбегались, уже начало припекать, надо сейчас же под моё дерево бодхи.

– У меня оно есть рядом со стадионом, такое большое и разлапистое, под ним огромная тень, прохладно и ветерок. Возлегаю прямо на траву и делаю про себя панорамный четырёхмерный (во времени) снимок – стадион, горы, которые рядом и бухту, которая тоже видна и где, время от времени беззвучно этакими призраками приходят и уходят корабли, как и мои мысли, «облачаясь в одежды вечности».

– Ну что есть в жизни, кроме мига, за него и держись…

Какой-то бесёнок наглый и гадкий притом, внутри, правда, нашёптывает:

– Да много чего есть на этом Свете, что и не снилось нашим мудрецам,

не надо ля ля траляля…

«откройся подобно замёрзшему озеру, что начало освобождаться ото льда»

Приторможу

Цок цок каблучков

Так медленно догоняет

***

Не ждал я

Пришла сама

Моя осень

***

Опять в горах

Как извилисты

Тропки моей жизни

МИЛЛИОНЕР

Очень хорошо дружить с миллионером. У него две дивные молодые собаки, говорят, самые умные, что-то типа спаниэлев-ретриверов. Третья собака, бабушка, самая дорогая, он говорит, отдал за неё две тысячи евро. Она очень ласковая, и смотрит на тебя с любовью (кто бы из живущих на меня так посмотрел)

Что меня с этим миром связывает – чепуха.

Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее» (Матф.10:39).

У миллионера винный погреб с более чем 200 бутылок элитного вина, он вообще-то хирург и оперировал людей в течение более 30 лет. К его мыслям можно прислушаться. “Я люблю играть в гольф, и езжу в разные страны, особенно, в Японию. Никогда не смотрю, куда же полетел шарик…” Вчера созванивались – он ждёт моего визита. В конце концов, хочется видеть людей, которые тебе нравятся, так вот он один из этих людей. Мне бы ещё в Петербург…