— Тут вот какая сложность — надо вырубить все деревья. Представь, соседский пацаненок забрался на сосну и видит — муж волочет труп в подвал. Поэтому, я думаю, эти участки совершенно лысые. Чтобы неповадно было лазать.

Надо же, я и не подозревала, что у Ольги такой аналитический ум...

— Загородный дом, обнесенный забором, — то, что нужно для наших целей. Преступление произойдет в замкнутом пространстве, — довольно произнесла Ольга.

Но у меня все еще были сомнения, особенно насчет появления Кати, — ну что она у нас стоит в нужном месте в нужное время, как рояль в кустах... Так в жизни не бывает, это надуманно...

— Нормально для духовных людей, — Ольга угадала мои мысли. Я же говорю, постель очень сближает...

Подруга велела поскорей переходить к Преступлению, а то читатель решит, что это роман, а у нас не роман, а детектив.

— Главное, не забывай упоминать, что семья, которую мы выбрали для нашего Преступления, очень богата. Не стесняйся кое-что поднаврать... Помни, что наше Преступление совершается из-за больших, очень больших, очень-очень больших денег, — напомнила Ольга.

— Но откуда у писателя больши-!большие деньги? — слабо сопротивлялась я.

— Что ты все время ставишь мне палки в колеса?! — возмутилась Ольга. — Ты что, налоговая служба? Может, ты все встречные «мерседесы» останавливаешь или за заборы особняков заглядываешь — эй, ребята, деньги-то у вас откуда? Бизнес у него, ясно тебе?! Писательский бизнес.

— Бизнес так бизнес. Я вот чего боюсь — не многовато ли персонажей. Сейчас они, как полагается, сойдутся в доме... И как бы читатель не запутался, — волновалась я.

— Дадим персонажей списком, — тут же придумала Ольга.

Хозяева

Кирилл, 43 года, — хозяин дома, писатель, богат, успешен.

Лариса, 42 года, его жена, — склонная к полноте блондинка (крашеная), уверенно идет по жизни на своих толстеньких ногах.

Мариша, дочь Ларисы и Кирилла, — милая восемнадцатилетняя девочка, где-то учится, кажется, в Академии при Президенте. Учится плохо, но ей не привыкать, она и в школе была двоечницей. Зачем она Президенту, непонятно. А может, она учится на актрису? Да, пожалуй, лучше она будет у нас будущей актрисой! 45

Домработница Надя — домработница как домработница, незаметная.

Гости

Рита, около 30 лет, — секретарша Кирилла. Нет, не секретарша, это какое-то противное слово, лучше так — доверенное лицо. Милая женщина, похожая на спаниеля.

Игорь, 43 года, — кто-то вроде младшего партнера или даже очень-очень младшего партнера, судя по тому, как он заискивает перед Кириллом. Наивны наши тайны

Ира, 40 лет, — жена Игоря, красавица. Похоже, очень завистливая.

Таня, скрывает возраст, хотя это просто смешно — видно, что ей около 40. Актриса.

Кирочка, Танина дочь, 19 лет, — очень странная девочка, тихая такая, не то что Мариша. Учится на первом курсе исторического факультета. Почему? По-моему, история — это так скучно...

Катя — девушка с большими ногами и провинциальным говором.

Аврора — проницательная питерская сумасшедшая в самом лучшем смысле слова. Такие водятся только в нашем прекрасном городе, в Москве их нет и в помине.

— Ну вот. Не так уж много персонажей получилось, у Агаты Кристи бывает и больше, — удовлетворенно сказала Ольга, — и все должны оказаться связаны между собой жуткими, просто жуткими тайнами.

Она внезапно понизила голос и прошипела:

— Идет... снимает ботинки в прихожей... Подкрался бесшумно, как тигр.... В руке какие-то бумаги... Ой, это, кажется, телефонные счета. Представляешь тигра с телефонными счетами в руке?... Слушай, у меня к тебе чисто теоретический вопрос — тебя когда-нибудь били телефонными счетами?

Племянник повел себя совершенно неприлично — развернулся и уехал, высадив Аврору и Б. А. у дома с зеленой крышей и чугунными решетками. Аврора пыталась слабо протестовать: мол, погоди, нужно познакомиться, разве я тебя этому учила, но он только раздраженно потряс бородкой и сверкнул очками, неразборчиво пробормотал что-то вроде: «Не собираюсь шаркать ножкой, конференция, тезисы, доклад» и был таков.

— Милости прошу, — поклонился Авроре Кирилл.

С Авророй или, по крайней мере, с Аврориной спиной всегда начинали разговор со слова «девушка», а когда Аврора поворачивалась лицом, осекались, — тьфу, черт, это же и не девушка вовсе, а просто Маленькая-Собачка-До-Старости-Щенок!

Кирилл был невысоким, ненамного выше маленькой Авроры, но хотя его, по-мальчишески тонкого, издалека можно было принять за подростка, женщины о нем говорили с придыханием: «Крас-савец!» Кирилл кривил в постоянной усмешке четко очерченные чувственные, чуть подпухшие губы, и лицо его постоянно менялось, как будто находилось в какой-то тонкой и тесной связи с теми, кто на него смотрел. Долгие годы его лицо было таким нежным, словно его не касалась бритва. Теперь, к сорока годам, нежность ушла, но осталась открытая мальчишеская улыбка, чуть плывущий взгляд, то беззащитный, то вдруг жесткий, а иногда в нем даже мелькала петушиная заносчивость. В Кирилле было обаяние испорченного мальчика, которое так сильно действует на женщин, не на всех, конечно, но на многих. Мужчины видели его другим — энергичное лицо, твердый волевой подбородок и так резко цепляющий содавку. беседника взгляд, что никому и в голову не приходило назвать его маленьким, коротышкой, недомерком или еще как-то пренебрежительно. — Добро пожаловать в мой дом типа особняк, — играя подвижным лицом, проговорил Кирилл тоном персонажа из анекдота. — В мой, так сказать, элитный, комфортабельный коттедж.

Аврора отступила на шаг, прикрыла глаза и, раскачиваясь, заборомотала:

Чтобы время

в берлоге

неспешно текло,

Городскую забудьте

Невысокий

Заборчик, кирпич

и стекло

Плюс зеленый

паркет под

травку...

Отец с сыном одновременно двинулись было навстречу друг другу, но поцеловаться не решились и, ограничившись неловкими кивками, спрятались за спинами своих женщин.

Мужчина обычно легче переносит женскую авторитарность, если женщина маленькая и слабенькая; если же женщина оказывается крупнее, он обычно очень ревностно утверждает свое превосходство. Тут же все было против правил. Лариса скромно стояла позади мужа, явно уступая ему площадку, но выглядела очень довольной собой, очень хозяйкой дома. На ее лице читалась спокойная уверенность: Кирилл, ее муж, — автор своих знаменитых книг, а она автор своих котлет в своем доме. Кирилл подчеркивал ее главенство в их семейной паре, отчетливо смотрелся послушным мальчиком рядом с «мамочкой» и, очевидно, был доволен таким распределением ролей.