4. Самое важное – установить «показатели осмысления» и дать студентам максимум возможностей продемонстрировать свое понимание предмета в различных условиях. Мы по привычке думаем, что понимание возникает глубоко в сознании – и на самом деле так и происходит. Однако ни студент, ни преподаватель не могут быть уверены в том, что по-настоящему осмыслили предмет, если они не в состоянии доказать это на практике. Педагогу и студентам следует проявлять свое понимание. Обучение должно включать в себя множество упражнений, формирующих понимание, и задача преподавателя – подробно объяснять, хорошо ли выполнил их студент, чего ему не хватает и что можно сделать, чтобы улучшить результаты.

Почему так важны показатели осмысления? Пока мы проверяем знания людей, предлагая им решать проблемы, с которыми они уже сталкивались, мы не можем быть уверены, что они действительно разобрались в вопросе. Возможно, они все поняли, но вероятно и то, что дело ограничилось простым запоминанием. Единственный надежный способ определить, достиг ли человек настоящего понимания, это задать ему совершенно новую задачу и посмотреть, справится ли он с ней. Так, понимание причин гражданской войны не то же самое, что знание исторических дат. Оно подразумевает, что человек сможет решить, следует ли считать конфликт во Вьетнаме 1960-х или Руанде 1990-х примерами гражданских войн, и если нет, то почему. Понимание того, как вести себя в кризисных для компании ситуациях, не равнозначно знанию истории о том, что произошло с General Motors пятьдесят лет назад. Такое понимание предполагает, что человек может предложить путь решения проблемы в ситуации, если, например, всех потребителей какого-то продукта внезапно свалит болезнь или прибыль компании неожиданно снизится. Часто бизнес-школы критикуют за то, что там преподают слишком много теории. При этом обычно имеется в виду, что студенты не понимают, как использовать полученные знания, и их не учат применять информацию, почерпнутую из книг, лекций или дискуссий. Именно из-за отсутствия практики большинство стандартных методов преподавания не приносят пользы. Они не выявляют, действительно ли студент, покинув стены учебного заведения, в состоянии использовать усвоенный материал.

Однако, требуя практического применения знаний, мы можем зайти слишком далеко. Так, я не приветствую популярную сегодня модель собеседования при приеме на работу, когда кандидатов заставляют выдавать якобы креативные решения в условиях стресса. На будущей работе кандидату вряд ли нужно будет придумывать по десять торговых марок каждые две минуты, поэтому такие тесты помогают проявить себя человеку скорее нагловатому и самоуверенному, чем тому, кто действительно глубоко понимает дисциплину или обладает большим творческим потенциалом.

Наконец, мы подошли к объяснению печальных примеров, которые были приведены в начале этой главы. Студенты могут успешно решать задачи, которые они уже проходили, однако не справляются, когда их просят объяснить явление, о котором они не читали в учебнике. Поэтому мы попросили студентов, изучающих физику, рассказать, что произойдет с предметами, когда их запустят в открытый космос. Мы предложили студентам-историкам объяснить, какие причины вызвали гражданскую войну в Чечне, что привело к недавним террористическим актам. Студентам, изучающим литературу, мы предложили проанализировать стихотворение поэта, недавно получившего одну из литературных наград. Мы просили будущих врачей предложить курс лечения очередной вспышки гриппа, а студентов бизнес-школы – порекомендовать, как действовать новой авиакомпании, которой угрожают забастовкой. Мы не ожидаем, что студент будет отвечать на наши вопросы как выдающийся знаток дисциплины – этого можно достичь лишь за долгие годы обучения и практики. Но если его ответ практически неотличим от ответов тех, кто никогда не учился соответствующим предметам, – если в его подходе вообще не задействуются методы, которыми пользуется эта дисциплина, – мы должны признать печальную истину: массив фактических знаний не обеспечивает более глубокого понимания дисциплины.

Отсутствие дисциплинарного мышления не проходит даром. Не овладев им, человек остается, по сути, необразованным. В своих рассуждениях о физическом и биологическом мире, искусстве, коммерции он не отличается от необразованного человека. Ему не извлечь реальных преимуществ из достижений прогресса, хотя он в состоянии оценить модную новинку или поверхностно побеседовать о новом открытии. Люди, не овладевшие дисциплинарным мышлением в ходе интеллектуального развития, недалеко ушли от варваров. Они не способны проанализировать текущие события, новые научные открытия, оценить технологические прорывы и новые законы. Поэтому они не могут составить объективное мнение о событиях дня, года, столетия. Они чувствуют себя одиноко – или, что еще хуже, они проявляют агрессию и неприятие, сталкиваясь с действительно знающими и мыслящими людьми.

Вы можете возразить, что люди, не овладевшие той или иной дисциплиной, все-таки могут прожить интересную и даже счастливую жизнь. Я не буду спорить с этим утверждением. (Конечно, я тоже читаю журналы о знаменитостях – хотя, как и вы, лишь у кассы в супермаркете.) Возможно, это так, однако такие люди полностью зависят от других, когда им приходится принимать важные решения, касающиеся их жизни. Более того, все меньше остается сфер деятельности, в которых можно добиться успеха, не обладая по крайней мере минимальными знаниями естественных наук, математики, коммерции, гуманитарных дисциплин. Научные дисциплины позволяют людям понимать законы, по которым живет планета, и во всеоружии встречать новые задачи и трудности, а профессиональные дисциплины помогают добиваться успеха в работе.

И еще одно замечание: дисциплинарное мышление – вещь хорошая, но без фактов, цифр и других типов информации применять его невозможно. Фактические знания необходимы, и люди, способные держать в голове большой объем информации, безусловно, вызывают уважение. Однако умение мыслить все же важнее.

Во-первых, в эпоху Интернета, множества печатных и виртуальных энциклопедий, все более мощных компьютеров почти всю нужную информацию можно получить практически моментально. Когда-то появление книг сделало фотографическую память излишней, при сегодняшнем же распространении компьютеров способность запоминать множество сведений уже не является необходимостью. И сегодня учить что-либо наизусть можно лишь для собственного удовольствия – практическая польза подобных упражнений невелика.

Во-вторых, в ходе обучения дисциплинарному подходу люди так или иначе запоминают полезную информацию. Они узнают об относительном расположении других планет и расстоянии до них, знакомятся с важными историческими датами и событиями, литературными приемами, которыми Шекспир или Пиранделло пользовались для создания сильных характеров и драматического конфликта, управленческими моделями известных компаний и т. д. Подобные «интеллектуальный базис» или «культурная грамотность» будут более прочными и более гибкими, поскольку они получены в процессе обучения типу мышления и не являются просто набором фактов.

Есть еще одна важная причина для развития дисциплинарного мышления. Как и любой яркий жизненный опыт, процесс обучения дисциплинарному мышлению хочется повторить. Как только человек начинает хорошо разбираться в чем-то – в драматургии, истории, физической, биологической или управленческой концепции, – у него «разыгрывается аппетит», он стремится еще глубже проникнуть в суть вопроса, ему хочется продемонстрировать свои знания окружающим. Человек, глубоко разобравшийся в той или иной области, уже не удовлетворится поверхностным пониманием предмета. Напротив, вкусив плода познания, он будет возвращаться к волшебному древу вновь.