— Вы творец, вам и карты в руки.

— Знаете, чепуха, конечно, но я люблю хорошие часы и хороший табак. И почему-то всегда на это обращаю внимание.

— Поэтому вы так и смотрели на мои часы.

— У вас хорошие «Сейко-5 Актус».

— Правильно.

— Курите вы американский «Кэмел», без фильтра, он продается в ЦДЛ, ресторане аэровокзала и в «Узбекистане». Правильно?

— Да. А вы курите «Житан». Сигареты французские, в продаже их нет.

— Тоже правильно. Мне их присылает сестра. Она замужем за работником торгпредства, живет в Париже.

— Так что же все-таки поразило вас?

— Понимаете… — Славский вытащил из пачки новую сигарету. — Я, пожалуй, бы нарисовал ночь, силуэт женщины у машины и огонек сигареты.

— Но почему женщины?

— Не знаю, но что-то заставляет меня это сделать.

К ним подошел Калугин:

— Вадим Николаевич, будете осматривать особняк?

— А смысл есть?

— Ассоциативный ряд.

— Пожалуй. Вы, Сергей Викторович, проводите нас?

— Конечно. Я сам еще там не был.

— Почему?

— Ваших коллег водил мой реставратор, Коля Ларионов. Я расстроился очень.

Калугин внимательно и быстро посмотрел на Славского.

Не простой был это взгляд. Ох не простой!

И Вадим заметил его. Заметил и учел.

Симаков стоял в вестибюле особняка и о чем-то спорил с Фоминым. Он тыкал ему пальцем в грудь, возмущенно всплескивал руками.

Фомин, расставив ноги, облитый темным жарким костюмом, словно врос в пол, и сдвинуть его никакой возможности не было.

— О чем спор? — Орлов бегло осмотрелся.

— Товарищ подполковник, Вадим Николаевич, — Симаков даже запнулся от возмущения, — вы послушайте, что Павел Степанович говорит, послушайте.

Орлов внимательно посмотрел на Фомина.

— Здесь артельно работали, Вадим Николаевич, — бесстрастно сказал Фомин.

— Как это?

— А очень просто. Давайте наверх поднимемся, я вам покажу.

— Вы, Павел Степанович, — Симаков зло смял сигарету, — конечно, человек опытный, и мы вас уважаем, вроде бы как реликвию.

Фомин повернулся к Симакову сразу, всем корпусом. Посмотрел на него прищурившись. Глаза его были холодны и бесстрастны, усмехнулся.

— Реликвия, говоришь, капитан. Вроде бы как экспонат музея криминалистики. Нет у меня на тебя обиды, Симаков. Нету. Потому что с обидой наше дело не делается. Ты вот в академии учишься. Это хорошо. Только сыскная наша академия — это опыт, Симаков. Обиды у меня на тебя нету. Мы здесь не в городки играем, а кражонку раскрыть должны. Так что ум — хорошо, а два — лучше. Ты это уясни, Симаков, тебе до пенсии еще как медному котелку… А наше дело ума да совета требует.

— Брек, — сказал Вадим, — давайте временно закончим спор теории и практики. Мы не на дискуссии в журнале «Советская милиция», а на месте происшествия. Ваши соображения, Симаков.

Они поднялись на второй этаж особняка. Что здесь было в те далекие годы, когда домом владел генерал Сухотин, можно было представить, только запасшись могучей фантазией, свойственной, пожалуй, одному лишь Жюлю Верну.

Зал, который раньше именовался каминной гостиной, напоминал декорацию к фильму об обороне Сталинграда. Окна с выбитыми стеклами, на стенах шесть дыр от медальонов, остатки камина напоминали снарядную воронку.

— Да. — Вадим взял Славского под руку, — пока это лишь напоминает музей.

— Вы должны были сюда прийти зимой. 1 декабря мы собирались открыть экспозицию. Собирались.

Славский подошел к размонтированному камину, хлопнул ладонью по стене:

— Здесь был фарфоровый камин, подражание Ватто. Работы французского мастера Жюля Пино. Мы разобрали его и должны были отвезти на реставрацию. Шесть медальонов работы Лимарева. Их должен был реставрировать я. Первичную обработку начал прямо в этой комнате.

— Теперь слушайте, что я скажу, — Фомин достал платок, вытер голову, — кто-то усыпил сторожа и забрал картинки эти настенные. Причем ни одного отпечатка не оставил. В протоколе осмотра места происшествия указаны следы. Точно такие же, как при ограблении квартиры и дачи академика Муравьева. Преступники надевали на ноги полиэтиленовые пакеты. Так?

— Так, — нехотя ответил Симаков.

— Значит, приехали на машине, сторожа опоили «лапинкой», взяли картинки и ушли. А потом смотри. В соседней комнате лежала керамическая плитка. Где она лежала, гражданин Славский?

Художник прошел в соседнюю комнату, хлопнул ладонью по печке-голландке:

— Здесь. Прямо здесь.

— Так, Симаков. — Фомин подошел к Славскому. — Вот здесь эксперт, согласно протоколу осмотра места происшествия, зафиксировал следы ботинок с характерной деформацией каблука на правой ноге. Так?

— Так, — мрачно ответил Симаков.

— Те же следы обнаружены на лестнице и потом на влажной земле. Так?

— Ну и что?

— А вот что: следы, обмотанные полиэтиленом, практически смыты дождем. Так?

— Да что вы заладили: «так» да «так».

— А то, Симаков, что керамическую плитку выносили позже. Кто-то другой. Этот другой увидел взломанную дверь, поднялся, сложил плитку в мешок и уволок, потом сделал несколько ходок, вывозил на тележке решетки и ковку. Вот отсюда и следы велосипедных колес в протоколе осмотра. Тележка была на этих колесах. Такие мои соображения. Тут уж не сердись, Симаков.

Симаков отошел к окну, достал сигарету, закурил.

Все молчали.

Вадим посмотрел на Фомина. Старший инспектор по особо важным делам смотрел в спину Симакова сочувственно, без тени превосходства. Он сделал свое дело — выдвинул версию. Фомин был опытный сыщик. Точно так же лет десять назад он напрочь перечеркнул стройную и весьма убедительную версию самого Вадима, когда раскрывали ограбление склада ювелирной фабрики.

— Товарищ Славский, вы, пожалуйста, оставьте нас, — сказал Орлов.

Художник понимающе кивнул и пошел к лестнице.

— Ну что же, Симаков, пока у нас есть две версии — ваша и Фомина. Откровенно, я больше склонен доверять второй. Теперь так: кто такой Хоттабыч?

— Силин Петр Семенович, проживает: 3-й Зачатьевский переулок, дом 3, квартира 26. Ранее судим дважды. Первый раз по 122-й и по 206-й, части первой. Три дня не был дома. На квартире засада, — повернулся к Вадиму Симаков.

— Так, любопытно. Отпечатки пальцев, размер обуви?

— Соответствуют обнаруженным на месте преступления.

— Да, конечно, Симаков, у вас все прекрасно складывается. Версия отличная: взял Хоттабыч, то бишь Силин. Кстати, где он может быть?