Саша снова взял ее выписки из дела Киджо и внимательно перечитал.

Карль, как обычно, прибыла на работу к восьми тридцати. Она любила завтракать вместе со своими детьми, подростками четырнадцати и семнадцати лет, и мужем, учителем французского в лицее Монружа, где они жили.

– Вы прочли мои записи, шеф?

– Конечно.

– Я никого не забыла?

– Скажем так: самое приятное ты оставила напоследок.

– Вы имеете в виду Лолу Жост? Ее невозможно найти. Я была у нее дома, звонила раз двадцать, никакого ответа.

Саша взял куртку и велел Карль следовать за ним. На парковке он протянул ей ключи от служебной машины. Ему нравился стиль ее вождения – быстрый, по всем правилам и более плавный, чем у Менара. Он спросил про семью и сразу почувствовал ее внутреннее отчуждение.

– Никому не запрещается иметь семью и работу, и мне кажется, что и тут и там ты прекрасно справляешься. Мы с бывшими сослуживцами на площади Италии всегда болтали про личную жизнь. Помогает разрядить обстановку, не находишь?

Карль завела машину и ответила, что у ее родных все превосходно, спасибо. Они молча доехали до Шатле.

– Что касается опроса свидетелей, я бы хотела присутствовать при разговоре с вдовой Видаля. Есть разные тонкости, которые вдвоем уловить проще.

Голос ее был ровным, и машину она вела по-прежнему спокойно. Карль обладала замечательной способностью маскировать упреки под прописные истины.

– У меня в записях все есть. Ты бы ничего больше не обнаружила. Поезжай, допроси ее еще раз, если хочешь.

– Она сочтет это преследованием и будет права.

– Как знаешь.

Карль не отрывала глаз от дороги. Саша надеялся, что она наконец выскажется, но она только включила радио, чтобы послушать обзор прессы на новостном канале. Журналист поведал о том, как французские атомщики упустили колоссальный контракт, который достался корейцам, о недовольстве правительства перемещением за границу одной автомобильной компании, хотя доля государства в ее капитале составляла лишь пятнадцать процентов, о гибели семнадцатилетнего школьника от удара ножом в школе северного пригорода, об угрожающем росте безработицы среди дипломированной молодежи, затем перешел к делу Видаля. Он напомнил, что убитый был приближенным Ришара Грасьена, адвоката, работавшего в сфере торговли оружием и регулярно выступавшего свидетелем в деле “Евросекьюритиз”. Эта клиринговая компания располагалась в Лихтенштейне и была замешана в финансово-политическом скандале планетарного масштаба. Некоторых ее сотрудников обвиняли в пособничестве теневым сделкам.

Это наше расследование, нельзя допустить, чтобы они отбивали у нас работу, а потом прятали под грифом “совершенно секретно”.Вчера вечером Марс прямо высказал свои опасения. Необходимо как можно скорее связаться с Лолой Жост.

Оказавшись на улице Эшикье, Саша набрал номер, записанный в его мобильном. Включился автоответчик: “Как говорил Чехов, краткость – сестра таланта. Слушаю”.

– Лола, это Саша Дюген, я возле вашего подъезда. Вы не могли бы взять трубку и сказать мне код? Ваше гостеприимство всем известно, как и любовь к цитатам. Не заставляйте меня мокнуть под дождем.

Никакого ответа.

– Возможно, ее нет дома.

– В такой ливень, Карль? Ты в это веришь?

Он поднес к замку свой универсальный ключ, и они с Карль поднялись на третий этаж. Звонок прозвенел, протекла целая минута. Наконец им отворила дверь Лола, закутанная в свой незабываемый жуткий халат из бордового бархата, словно сшитый из театрального занавеса и придававший ей сходство со старой валькирией. Саша заметил у нее на лбу синяк.

Лола стояла не двигаясь, разглядывая его, как будто не узнавала. На какое-то мгновение у него мелькнула мысль, уж не больна ли она, в ее возрасте уже вполне можно наслаждаться всеми прелестями, какие с годами преподносит нам жизнь.

– Входи, – мрачно проговорила она.

“Бартельми, ясно”, – подумал Саша, уверенный, что капитан предупредил свою бывшую начальницу.

Гостиная выглядела соответственно настроению хозяйки. Как поле боя после жаркой битвы. Грязная посуда, бутылка портвейна на три четверти пуста, рядом начатый пазл. Несколько деталек валялось на полу среди старых газет и разбросанных документов. Картинка на крышке коробки говорила о том, что Лола намеревалась собрать – жестокая насмешка судьбы – вид Килиманджаро, пока не бросила это невинное, вдруг потерявшее смысл развлечение. Среди хлама на пустом уголке ковра лежал далматинец. Он подошел к Дюгену и потерся о его колени. Тот почесал его за ухом.

– Хороший Зигмунд. Рад тебя видеть.

– Предатель, – проворчала Лола далматинцу.

Саша объяснил Карль, что пес принадлежит местному психиатру. Тем временем Лола уселась на продавленный диван. Она напоминала большой кусок печального рахат-лукума, на который нацелилась пасть чудовища. Карль представилась и произнесла вдохновенную речь, которая сводилась к следующему: в большой семье полицейских легендарное имя комиссара Лолы Жост знает каждый. Если Карль и не была до конца искренней, то притворялась весьма успешно, особенно для женщины, скупой на выражение чувств. Хозяйка выслушала ее со вздохом. Саша опасался, что Лола, наповал сраженная случившимся, не сможет ничем помочь.

– Вам удается работать с ним и совсем не хочется придушить? – сказала она наконец, обращаясь к Карль.

Слава богу, Лола жива. Поскольку ответа вопрос не требовал, она поднялась, чтобы по долгу гостеприимства налить гостям портвейна, к которому всегда питала слабость. Бутылка испустила дух над стаканом Карль. Другую, оставшуюся в живых, Лола извлекла из старенького буфета, сплошь залепленного листочками с записями. Она осушила свой стакан, налила еще и села, поставив драгоценную бутылку поближе к себе.

– Бартельми не сказал, что дело поручили тебе, – заговорила она. – На меня как будто все призраки сразу свалились. Тяжелое время. Ладно, хватит ныть. Чего ты хочешь?

– Чтобы вы помогли мне найти связь – если она есть – между двумя убийствами.

– Это было бы несказанной удачей, а я уж лет пятьдесят как в сказки не верю.

Саша бросил взгляд на разбросанные документы. Наверняка копия дела Киджо, которую Лола сохранила и сейчас достала, чтобы досконально изучить заново.

– Киджо не был знаком с Видалем? Близко или мимоходом?

– Нет, насколько я знаю.

Последовало молчание, на губах Лолы появилась горькая складка. Саша представил, каким потрясением стало для нее известие о гибели адвоката. Через пять долгих лет она наконец смирилась и согласилась поставить крест на деле Киджо. Все усилия пошли прахом. Лола была зла на весь свет. А теперь весь свет предстал перед ней в моем лице, подумал Саша. В лице парня, который к тому же отравил жизнь ее лучшей подруге.