— Ну, рано или поздно это должно было произойти, — философски заметил Фальк. — В Териоках, чуть меньше года назад, например…6

— Оставьте черносотенцев, Василий Оттович, — отмахнулся Неверов. — Лучше предположите, кто шалит у нас? Подумать только, неделю назад все судачили только об ограблении, а теперь…

— О каком, простите, ограблении? — уточнил Василий Оттович.

— Ах, точно, вы же еще не приехали тогда, — Павел Сергеевич хлопнул себя по лбу. — Представьте себе — неизвестные мазурики дождались, пока Макшаровы и Соболевы перевезли вещи из города на дачу, но при этом сами еще не приехали, и наведались к ним ночью. Судя по всему, они точно знали, где что лежит и куда идти, потому что они почти ничего не сломали. И, как будто этого мало, теперь еще и душегуб объявился!

— А отчего вас это так волнует?

— Я сомневаюсь, что Шевалдина заинтересовала заезжих революционеров, а для случайного убийства с целью ограбления вышел слишком уж интересный способ, — Павел Сергеевич с благодарностью принял предложенную сигару, затянулся и выпустил в голубое небо колечко дыма. — Значит, генеральшу убил один из наших с вами соседей.

— Что, даже он? — Фальк указал взглядом на проходящего мимо Эдуарда Сигизмундовича Шиманского — известного дачного бонвивана, в котором души не чаяли дамы бальзаковского возраста. Поляк восторги принимал учтиво, и регулярно дарил увядающим дачницам ответное внимание. Не из доброты душевной, конечно, а за вполне определенные материальные блага. За что быстро стал нерукопожатным в приличном мужском обществе Зеленого луга.

— Да пусть бы и Эдуард Сигизмундович. Поверьте бывалому служителю Фемиды, внутри этого бесталанного последователя Казановы тоже дремлет жестокая шляхетская жилка, готовая затмить ему глаза. При определенных обстоятельствах, конечно.

— Это ваша бывшая профессия заставляет подозревать всех и вся? — иронично уточнил доктор.

— Отнюдь, банальная предосторожность — не хочется, чтобы ко мне в гости заявился монах с морфийным шприцом. С другой стороны, Вера Павловна успела стольким наступить на больную мозоль, что дачная общественность может объявить сбор средств на памятник ее убийце, — он посмотрел куда-то за спину Фальку и фыркнул: — Хотя сейчас мы будем лицезреть единственного человека, который будет по ней неподдельно горевать.

Василий Оттович оглянулся и еле подавил желание раздраженно застонать. К ним направлялся предводитель зеленолужского общества благоустройства Евлампий Аристархович Кунин. Помидорной красноты лицо ярким сигналом горело на фоне совершенно седых волос с бородой, и белого курортного френча. Кунин среди обитателей Зеленого луга считался злом необходимым, но от этого не менее раздражающим. Неуемная активность Евлампия Аристарховича позволяла поддерживать дачный поселок в идеальном порядке, однако фонтанирующий безумными идеями и утомительными придирками председатель общества благоустройства был способен испортить отдых любому жителю, попавшемуся на пути. И в данный момент Кунин направлялся именно к ним.

— Други мои! — издалека воскликнул Евлампий Аристархович. — Слышали уже страшную весть?

Он подбежал вплотную к плетеным креслам и остановился, судорожно пытаясь отдышаться. Глядя на красную физиономию председателя Фальк задумчиво освежил в памяти правила оказания первой помощи жертвам апоплексического удара.

— Нет, Евлампий Аристархович, что же стряслось, не томите?! — убедительно изобразил изумление Неверов.

— Веру Павловну Шевалдину убили! И наш Василий Оттович засвидетельствовал ее смерть!

— А вам-то, простите, откуда это известно? — оставалось лишь беспомощно поинтересоваться Фальку.

— Вас видели ее соседи! Вас — и урядника Сидорова! Василий Оттович, не томите! Это правда дело рук жидов?!

Фальк откинулся на спинку кресла, утомленно потер лоб и простонал:

— А они-то здесь при чем?

— Как «при чем»? Люди шепчутся, что произошло какое-то неслыханное злодейство! Веру Павловну действительно принесли в жертву? — от переизбытка чувств председатель всплеснул пухленькими ручками.

— Кому? Зачем? — с трудом удержавшись от нервного смешка спросил Василий Оттович.

— Как «кому»? Этим их языческим суевериям! Им же нужна кровь православных, чтобы мацу в Пейсах приготовить!

— Евлампий Аристархович, во-первых, даже если верить в эти страшные глупости, им нужна кровь младенцев или детей, а Вера Павловна из этого возраста уже вышла довольно давно. И во-вторых — какой, к черту, Пейсах?! Я не специалист в иудейских традициях, но, по-моему, его, как и Пасху, празднуют в апреле.

Василий Оттович обернулся к Неверову, ища у того поддержки, но отставной товарищ прокурора, похоже, получал удовольствие от мучений доктора. «Не буду с ним больше хорошими сигарами делиться», пообещал себе Фальк.

— Мне бы вашу уверенность, Василий Оттович, но чую, дело нечисто! — зловеще объявил Кунин. — Я намереваюсь организовать народный дозор. Если в Зеленом луге действует секта…

— И кого вы туда определите? — вспылил доктор. — Адвоката Аронсона? Аптекаря Шварцмана?

— Точно, об адвокате я и забыл совсем! — хлопнул себя по лбу Кунин и прежде, чем у Василия Оттовича появился шанс донести до него смысл сарказма, заторопился прочь, крикнув через плечо: — Господа, я рассчитываю на вас! Вы в списках дозорных! О времени и месте сбора сообщу дополнительно!

— Только погромов нам и не хватало, — бессильно откинулся на спинку кресла Фальк.

— Не беспокойтесь, до этого не дойдет, — сохранил спокойствие Неверов. — Но вернемся к более насущным проблемам. Вы правда видели у дома Шевалдиной следы велосипеда?

— Со зрением у меня проблем не наблюдалось.

— Так-так-так, — потер руки Неверов. — В таком случае Петра Андреевича Платонова ждет серьезный разговор с полицией…

— Почему это? Он что, единственный спортсмен на весь Зеленый луг?

— Нет, но единственный, имевший конфликт с Верой Павловной. При свидетелях осмелюсь добавить.

— Не думаю, что это обстоятельство сочтут обличающей уликой на суде, — покачал головой Фальк.

— Но совпадение интригующее, не находите? — прищурился бывший товарищ прокурора. — Очевидно Вера Павловна намекнула на определенный секрет, которым господин Платонов не готов делиться с окружающими. Зная интересы Шевалдиной, готов побиться об заклад, что она разнюхала не слишком разборчивые связи сего любителя облегающих спортивных костюмов…

— Павел Сергеевич, простите мне мою резкость, но вы сейчас звучите, как старая сплетница, — оборвал его Фальк. — Пожалуй, мне пора.

— Как знаете, Василий Оттович, как знаете, — улыбнулся Неверов. — Но с вашей наблюдательностью и аналитическим умом я бы не прятал голову в песок, словно одна африканская птица. Благодарю за сигару, кстати!

Фальк ограничился вежливым кивком и отправился переодеваться. Попытка отвлечься от мрачных мыслей у моря оказалась неудачной. Очередная бездарная активность Кунина и кровожадный интерес Неверова претили Василию Оттовичу. Однако он отдавал себе отчет, что джинна выпустили из бутылки — раз столь видные члены дачного общества прознали об обстоятельствах смерти Веры Павловны, то скоро об убийстве начнет судачить весь Зеленый луг. В этой связи доктора Фалька все больше увлекала идея закрыться дома с припасенными книгами и не появляться на людях как минимум неделю. Судьба,