Практически книги были не нужны Нестерову, но у него возникло к ним чувство уважения и почтительности, словно они были одушевленные существа и могли поведать обо всем, что довелось им пережить в эти годы борьбы и страданий. И он решил сберечь их.

Потом, в Германии, он пополнил свою небольшую коллекцию новыми приобретениями. Это были книги, также извлеченные из руин. Сами по себе они не представляли особой ценности. Но, будучи поднятыми из завалов рейхстага и имперской канцелярии, они становились по одному этому экспонатами истории.

Кое-кто из товарищей по службе подшучивал над Нестеровым:

— Зачем они тебе, полковник? Подумай лучше о другом: что будешь носить на себе, когда наступит мирное время? Или уж лучше возьми вон какой-нибудь сервиз на память… Или еще что-нибудь… У немцев есть что выбрать: и своего добра много и нахапали они всего со всей Европы.

Нестеров отшучивался:

— Прошу не навязывать свои вкусы. Каждый чудит по-своему.

И вот теперь все его книги достигли конечной пристани. Ну а кроме книг, в ящике были вещи более необходимые: зимнее пальто с каракулевым воротником, плащ, белье, два костюма, два бельгийских винчестера, изъятых бойцами Нестерова из арсенала охотничьего оружия какого-то поместья в бывшей Пруссии, фронтовые карты, записная книжка, пишущая машинка «Олимпия».

Короче сказать, прошло лишь три недели, как Нестеров появился в Приреченске, а у него все уже было готово к тому, чтобы начинать новую жизнь в мирных условиях, на новом месте.

Было воскресенье. Ласково светило предзакатное солнце, голубело по-летнему высокое небо, и от раскрашенных палисадников широкие улицы Приреченска казались праздничными. Стояли последние погожие деньки теплой осени, вслед за которыми начнутся тягучие дожди с прохладными ветрами и острыми, режущими ноздри запахами остывающей земли.

Именно такой день и такой час выбрал Нестеров для посещения Лиды. «По крайней мере она сегодня свободна от работы. И время подходящее: обед давно закончился, а до ужина еще далеко», — думал Нестеров, причесываясь перед квадратным зеркалом, которое он прочно укрепил на стене.

Оделся он во все штатское: синий костюм из добротного довоенного бостона, белая шелковая рубашка, пестрый галстук, штиблеты с крупными круглыми носками, почему-то названными в просторечии гамбургскими, ну и плащ сверху.

Нестеров отвык от штатской одежды, то и дело передергивал плечами. Было у него такое ощущение, что вся одежда ему велика, она повисла на нем, как мешок на колу. Но ощущение это было ошибочным, возникло оно от привычки к военной форме в обтяжку. Через полчаса Нестеров притерпелся к штатской одежде, и непривычно свободные на нем, широкие, полоскавшиеся брюки не вызывали уже тихого раздражения.

Еще в первые дни своей жизни в Приреченске Нестеров изучил городок, по нескольку раз прошагал по его улицам и переулкам, поросшим по обочинам плотной зеленой травкой и покрытым широкими тротуарами из крепких, не успевших еще прогнить плах.

Лида жила за больницей, в каменном доме, прятавшемся в березовой роще. Ее адрес Нестеров помнил по конвертам, которые нередко бывали в его руках.

Нестеров шел не спеша, изредка поднимал над головой теплую, с широким козырьком кепку, с удовольствием чувствовал, как легкий ветерок своим бережным прикосновением шевелит волосы. Костюм теперь не обременял его, правда, раненая нога временами подвертывалась и тянула куда-то в сторону.

На душе у Нестерова было и смутно и горько. Но не посетить Лиды он не мог и уже не раз втайне упрекал себя за промедление, которое допустил исключительно из-за хлопот с домом. Но ему казалось, что будет лучше, если он придет к Лиде не просто человеком, случайно заглянувшим в Приреченск, а уже его постоянным жителем, имеющим даже собственный дом. Ничто другое, пожалуй, не сможет ее убедить в серьезности его намерений.

Возле дома Нестеров увидел ребятишек, суетившихся на полянке с мячом. Он подошел к ним, поздоровался. Ребятишки прекратили игру и с откровенным интересом принялись рассматривать незнакомого человека.

— Скажите, ребята, где живет Лидия Петровна Кольцова? — спросил Нестеров.

Ребятишки наперебой, с великой готовностью изъявили желание довести Нестерова до самых дверей квартиры, но он остановил их, сказав, что сам теперь найдет и второй подъезд и третий этаж. С некоторым сожалением ребятишки проводили его взглядами, полными жгучего любопытства, и вернулись к прерванной игре.

У дверей с металлической табличкой «квартира 37» Нестеров остановился, чувствуя какое-то стеснение в груди. За дверью было тихо, и, постояв с минуту в молчании и не найдя звонка, Нестеров постучал в дверь, настораживаясь и прислушиваясь.

Дверь неожиданно распахнулась, и Нестеров увидел высокую, светловолосую, яркоглазую молодую женщину в белой блузке и черном платке, наброшенном на плечи. Она еще не произнесла ни одного слова, а Нестеров уже знал — это она, Лида. Вопросительно вскинув брови и взглянув как-то поверх головы Нестерова, женщина, убежденная, вероятно, что произошла какая-то ошибка, сказала:

— Простите, это квартира тридцать семь. Вам кого нужно?

— Лидию Петровну Кольцову.

— В таком случае проходите. Кольцова — это я.

— Очень хорошо. Вас-то мне и нужно, — сказал Нестеров первые пришедшие на ум слова, испытывая еще большее стеснение в груди, чем две минуты назад.

— Проходите, пожалуйста, и раздевайтесь вот здесь. А потом прошу пройти сюда.

Отступив на полшага в сторону, женщина пропустила Нестерова в сумрачный коридор, в углу которого стояла круглая вешалка. Не дожидаясь, когда он снимет плащ и кепку, женщина распахнула дверь в комнату и скрылась в ней.

— Пожалуйста, проходите! Проходите сюда! — В ее голосе Нестерову послышалось скрытое волнение.

Нестеров не спеша разделся, вошел в большую комнату с широкими, светлыми окнами. Женщина стояла возле стола в настороженной позе. В круглых серых глазах плескалась тревога. Она прикусила губы, безвольные руки повисли на бедрах, одно плечо поднялось, а второе, наоборот, опустилось. Внутреннее ожидание чего-то крайне необыкновенного сковало ее с ног до головы.

— Здравствуйте, Лидия Петровна, — произнес Нестеров сдавленным голосом, перебарывая стеснение.

— Здравствуйте. Кто вы? Я где-то вас видела. Убеждена, — скороговоркой сказала женщина, присматриваясь к Нестерову, окидывая взглядом его плотную фигуру и с мучительным напряжением вспоминая, где и когда она встречалась с этим человеком.

— Ошибаетесь, Лидия Петровна. Мы с вами никогда не встречались. Нестеров я, Михаил Иванович, а для вас просто Михаил или Миша, друг вашего мужа, Степана, Степы Кольцова.

— Нестеров?! Тот самый Мишель, о котором с такой лаской писал Степа?.. Присаживайтесь, пожалуйста! Вот здесь, вот сюда. Я знаю вас, знаю по фотографиям. Степа присылал. Как же вы у нас оказались? И когда? И надолго ли?.. — Зардевшись и приходя в состояние какого-то бесцельного суетного движения, говорила Лидия Петровна.