пальцев камере слежения, которую отец наверняка будет просматривать изрядно после того, как она скроется из поля зрения.

– Увидимся, папуля.

«Может, если гнать на пределе, то все чертовы монстры останутся позади?»

В это мгновение она замерла как вкопанная: все ее тело насквозь, волна за волной, пронизывали спазмы острой боли. Отчаянно хватая ртом воздух, Джанет отшатнулась от массивных железных прутьев. Непосредственно перед тем, как потерять сознание, она крепко зажмурилась: цвета всех предметов вокруг усилились настолько, что любому нормальному человеку просто невмоготу было удерживать на них взгляд. Ошеломленная, она неуклюже растянулась на асфальте и лежала в забытьи, не замечая, как вверх по горизонту медленно и невозмутимо восходит солнце.

6

Позднее тем же утром, далеко в глубине вересковой пустоши, среди небольшого круга покосившихся дольменов стоял Томас, опершись спиной о грубую неровную поверхность самого высокого из них. Погруженный в раздумья, он недвижно смотрел на громоздкий черный мотоцикл, прислоненный к камню напротив.

«Приноровившись, я освоил езду на этой странной железной махине не хуже, чем на любом живом коне. И здесь, в этом мире, она однозначно привлекает меньше внимания, чем это бы делал могучий боевой конь.

Хотя, не будь во мне природы человека, металл, из которого он сделан, сжигал бы мою плоть и изводил силу, пока я не почел бы за благо умереть».

Над Томасом и окружающим его бесприютным простором яростно завывал ветер, насылая впереди себя зловещие тучи, готовые вот-вот хлестнуть студеными водяными струями по буйным травам, что морями разливались по волнистым полям. Однако внутри каменного кольца воздух был тепел и спокоен, каким он всегда бывает для тех, кто умеет с ним обращаться.

«Когда я впервые ступил через эти каменные врата обратно в породившее меня царство смертных, жар солнца приветствовал меня как давно забытого друга.

Простая радость прогулки по этому некогда знакомому простору, который на протяжении сотен лет питал мой народ, пробудила во мне такое томление, что я загорелся желанием хоть немного задержаться среди его чудес».

Томаса настолько пленило это любопытство, что у него мелькнула мысль украсть где-нибудь лошадь, для удобства перемещений. Но мысль о низменности такого поступка тут же охладила его пыл. И поэтому, когда Томас обнаружил мотоцикл в своем родовом гнезде и ребят, которые охотно показали ему, как им пользоваться, он был удивлен и растроган. Эта находка походила на подарок, оставленный там специально для него.

«На большее нельзя было и уповать».

Заботливость того неизвестного и неназванного члена семьи несколько развеяла тьму, сгустившуюся было над его мыслями при разглядывании каменных надгробий отца, матери, да и всего его семейства. Отметины времени и погоды, сказавшиеся на сохранности надгробных надписей, давали некоторое представление о том, сколько времени минуло с тех пор, как он в последний раз гулял по этим холмам.

Внезапно воспоминание о ярких чертах лица Джанет прояснило его мрачные мысли.

«Когда ее не снедал гнев, тепло ее глаз… насыщенный цвет ее кожи… смотрелся таким контрастом с атласно-золотистой красотой моей Королевы…»

Он виновато затеребил кустик вереска у основания самого высокого из стоячих камней.

– Возможно, мне не следовало подвергать бренную девушку такому испытанию. Не лучше ли привести ее в Летние Земли, прямо этой же ночью? Ведь не зря говорят: скорее сделаешь – быстрей исправишь.

Глядя в продуваемое ветрами небо, где неслись, бесовски изгибаясь, космы туч, Томас снова услышал слова старой колдуньи, когда нашел ее там, среди жуткого запустения на месте дворца, бывшего когда-то священным домом его Королевы.

* * *

– Томас Линн, Рыцарь Розы, отчего ты, в небрежении к своей присяге, столь долго отсутствовал? Отчего тебя не было здесь, дабы предотвратить пагубу, кою ты сейчас зришь всюду вокруг нас?

Горький стыд наполнял его сердце, когда он ссылался на причину своего продолжительного отсутствия:

– Разве не является моим же долгом радеть о ее королевстве, охраняя его обширные пределы и искореняя любое злочинство или неправедность, буде они там выявлены?

В ответ колдунья ожгла его взглядом из-под своих кустистых бровей.

Обводя разруху жестом, рыцарь воскликнул:

– Ведомо ль тебе, карга, откуда взялась эта напасть? Что за злосчастье навлекло такие бедствия на юдоль моей Королевы?

Старуха тихо рассмеялась надрывности в его тоне:

– Сэр Рыцарь все еще говорит о ней, как о своей королеве. Даже после того, как сам уж давно покинул и ее, и их любовный альков.

Нахмурив брови, Томас упрямо возразил:

– Но я отсутствовал совсем недолго.

В ответ старая ведунья лукаво усмехнулась:

– Кому, как не тебе, ведомо, что время течет по-разному на границе между Страной Летних Сумерек и любой другой. – Устремив на него свой холодный взгляд, она продолжала: – Течет, перескользая с одной стороны на другую. Но эхо одного-единственного часа там может отзываться здесь снова и снова, покуда луна этой земли медленно входит в свою полноту. Мгновение там может длиться вечность здесь.

Томас молчал, держа в памяти, как часто эта карга стояла подле трона его Королевы, давая ей советы и наставляя мудрости, присущей лишь зрелому возрасту. В конце концов, ему оставалось одно: довериться ее словам. Вспомнив имя старухи, он обратился к ней:

– Мамаша Хэйнтер, Бутылочная Ведьма, известная как хранительница древних премудростей, где же мне тогда найти мою Королеву? Если она похищена против ее воли, то я отправлюсь туда, где бы она ни была, и вызволю ее из проклятого узилища. Ибо кто, как не я, поименован ею своим защитником?

Сморщенная старуха продолжала на него глазеть, да так долго, что его пробрало беспокойство, не сказал ли он чего-то лишнего. Когда же она заговорила, его обуял доподлинный ужас.

– В некотором смысле она в безопасности, поскольку пребывает ныне в мрачных чертогах Властелина Тьмы и Смерти.

Томас вскочил на ноги, машинально схватившись за рукоять меча.

– Охолонись, сэр Рыцарь. В плену у него только ее тело. К тому же сейчас ее спасение не утешило бы никого из нас, ибо разум ее затмлен Луной и утратил всякую форму и осмысленность. Ее разум, унесенный коварными ветрами, пророс в чьем-то другом теле.

Хоть Томас никогда не страдал от жестокости Властителя Тьмы, но ясно помнил все, что его Королева рассказывала о жестокосердии, с которым тот правил в своих мрачных владениях. Еще крепче сжав меч, рыцарь порывисто воскликнул:

– Тогда я немедля должен отправиться и найти ее истинное «я», где бы оно ни пребывало, ускорив тем самым исцеление ее духа и разума!

Старуха вновь улыбнулась про себя, видимо, довольная какими-то своими тайными