Вокруг него уже бушевало сражение, удары мечей, дикие выкрики, ржание коней, стоны раненых, но этот невообразимый шум как бы отошёл в сторону, Кий почти не слышал его. Всё его внимание и силы были направлены на то, чтобы поразить врага и уберечься от мечей и пик, которые были направлены на него. Он мечом со всей силой ударил подвернувшегося под правую руку гарпия, видел, как надвое раскроил и матерчатый шлем, и скрытую под ним голову. И тут же почувствовал, как крюк вцепился ему в плечо, развернулся и мечом перерубил деревянное древко. Тут же увидел спину, рубанул её, оставив кровавую полосу... Рука, привычная к молоту, работала не уставая, из-под меча летели щепки деревянных щитов, никли тела воинов, скашивались набок срубленные головы, вылетали из рук выбитые мощными ударами мечи. По шлему и панцирю тенькали стрелы, в щит били мечами и топорами, но металл, произведённый рабами Каменска, защищал его.

Железный строй аварского клина медленно, но неуклонно прорубался сквозь толпу слабовооруженных и плохо защищённых гарпиев. Наконец, повергнув последнего противника, Кий вырвался на свободное пространство; перед ним расстилалась равнина, свободная от войска. Гарпии были разрезаны напополам. Он немного проехал, чувствуя, как следом за ним движется масса конницы, и стал разворачиваться.

Теперь катафрактарии напали на противника с тыла, рубя и коля их в спины. Гарпии дрогнули и побежали. Преследование противника взяла на себя лёгкая конница, за ней побежали и пешие воины...

Кий остановил коня, долго стоял, успокаиваясь. Дрожал каждый мускул. Он ещё жил горячкой боя, не в силах сдержать себя.

Подбежал оруженосец, распутал панцирь, помог сойти с коня. Скинув остальное вооружение и оставшись в рубахе и штанах, Кий почувствовал себя легко и свободно.

Подскакал Мадит, прокричал азартно:

— Садись на коня, поскачем за добычей! Ох, говорят, здесь и девицы-красавицы! Натешимся вволю!

Кий устало махнул рукой:

— Без меня...

Он навидался картин грабежа ещё на Руси, сполна хлебнул рабской жизни и не хотел смотреть на подобное сейчас, после боя.

Кий прошёлся по лугу и присел на берегу Днестра. Течение реки было спокойное, даже ветерок не трогал её ровной поверхности, только птички, носившиеся над самой водой, касались порой её, оставляя за собой ровные круги, которые медленно расходились и пропадали. Возле берега, на отмели плескалась рыба — крупняк гонял мальков. Было тихо, словно и не пронеслась только что жестокая битва над этими местами...

Внезапно скорее чутьём, чем слухом, Кий почувствовал опасность сзади и резко обернулся. В тот же миг, прошуршав, в левое плечо впилась стрела, её окровавленный наконечник выглянул перед его лицом. Он увидел, как зашевелились кусты и кто-то стремительно убегал, только ветки трепетали, указывая путь беглеца. Это был, конечно, гарпий, спрятавшийся во время сражения.

Кий, превозмогая боль, приподнялся и крикнул. Он кричал изо всех сил, но изо рта вырвался лишь слабый звук Но его услышали, подбежали. Один из воинов ловко отломил наконечник, второй, держась за оперение, осторожно вытащил древко стрелы. Кию стало легче, но обильно полилась кровь. Рану заткнули тряпочками, позвали лекаря. Настоем трав он обработал рану, перевязал чистой холстиной, а потом его перенесли в палатку, где лежали другие раненые; возле них хлопотали лекари-травники.

К вечеру вернулись преследователи. Каждый тащил добычу, на верёвках вели рабов. На средину поля боя жрец воткнул меч — символ бога войны. Затем воины наносили кучу хвороста — это был алтарь для жертвоприношения. Возле него поставили большую чашу. Среди пленных отсчитали каждого сотого, подвели к алтарю. Жрец из кувшина поливал голову каждого предназначенного для принесения в жертву воина, произнося при этом какие-то заклинания. Потом их по очереди подводили к поваленному дереву, и жрец отрубал им правую руку и отбрасывал в сторону. После этого воины вели жертвы к чаше, наклоняли над ней их головы и кинжалами перерезали горло; кровь лилась в чашу. Когда все жертвы были умерщвлены, трупы их отнесли и бросили в овраг, а кровь из чаши выплеснули на хворост.

Затем к алтарю подвели несколько лошадей и задушили их, умело и быстро разделали туши, отделив мясо от костей. Кости побросали в хворост, а мясо мелко нарезали и забили ими желудки лошадей и на длинных жердях подвесили над хворостом, а хворост зажгли. Несколько воинов поворачивали жерди с мясом над огнём, доводя его до готовности.

Другие воины в это время несли из обоза вино и пиво, а также другие съестные припасы. Как только жертвенное мясо было готово, начался пир победителей. Кий из палатки слышал пьяные крики, песни; визги женщин... В палатку вбежал Мадит, бухнулся на колени перед Кием.

— Это как же тебя угораздило? Да ещё после битвы? Поехал бы со мной и с богатой добычей вернулся и с девочками! И целый-невредимый остался! А мы, брат, поразжились! Купеческий караван наспи ли, такой товар захватили, на год гулять хватит! Ну да ладно, я побегу! Тебе вина-пива принести? Не надо? Ну выздоравливай. Меня там такая краля ждёт, ты представить себе не можешь!

Целую неделю продолжался грабёж земли гарпиев. Шла весёлая гульба в лагере. Край был разорён до основания. На восьмой день аварское войско двинулось в обратный путь, за ним тянулись доверху нагруженные награбленным добром телеги.

Всю долгую дорогу Кий размышлял над сильными и слабыми сторонами аварского войска. Несомненно, закованные в железо катафрактарии представляли собой огромную, всесокрушающую силу. Трудно воевать против такого противника. Но Кий видел и слабые стороны железной когорты. Прежде всего, её малую маневренность и ограниченную подвижность. Нацеленная в одном направлении, она уже не в состоянии была изменить план боя, заранее определённый командующим. А бой — это водоворот, в котором обстановка меняется постоянно и надо искать новые способы поражения противника. На это аварская тяжёлая конница была неспособна. Гарпии — необученная толпа воинов, поэтому их легко побили. Но если с войском провести занятия, научить некоторым способам борьбы с катафрактариями, можно побороть и железную когорту. Например, если бы какому-нибудь гарпию удалось крюком стащить Кия с коня, то он в своём панцире не смог бы даже подняться с земли и был бы затоптан конями или убит пехотинцем, не оказав никакого сопротивления. Примеры борьбы показывали гарпии. Они подныривали под лошадей аваров, разрезали им брюхо, и кони, падая, подминали под себя воинов. Так погибло много его сослуживцев. И наконец, надо охватывать когорту с тыла, нападать с боков; закованные в железо воины станут лёгкой добычей противника. Так перекладывал он в голове накопленный опыт службы в аварском войске, совершенно не думая о том, пригодится ли ему это в будущем.

Но одно совершенно точно и определённо решил Кий — уйти из отряда. Сражаться в воинстве, поработившем местное славянское население, совершавшем набеги на Русь, ему было противно. Он не мог забыть и своё десятилетнее рабство. Поэтому, несмотря на неплохое жалованье, сытую жизнь и хорошее отношение к себе, он чувствовал себя чужим в этом войске, а на аваров смотрел как на врагов.