– Спасибо, что пришли проводить, – говорю я сдавленным голосом и закашливаюсь. – Я знаю, многие из вас тревожатся за меня. Не надо. Все… все будет хорошо.

Каталина нетерпеливо цокает языком.

– Я хочу…

Madre di Luna. А чего я хочу? Наверное, чтобы они выжили.

– Я хочу, чтобы вы помнили: в хранилище осталось очень мало еды. Прошу вас, распорядитесь запасами разумно, пока меня не будет.

Каталина выступает вперед и громко откашливается.

– Кондеса хочет, чтобы Инкасиса стала безопасной для всех нас. Оказавшись в замке, она получит уникальный шанс подобраться поближе к нашему врагу и его тайнам. Когда она обнаружит его слабые места, мы сделаем все возможное, чтобы узурпатор заплатил сполна за беды, которые навлек на Инкасису, – говорит она, и ее глаза сверкают решимостью. – За наши разрушенные дома, за наши жизни – и прежде всего за наши погибшие семьи. У кондесы есть план. Надо только продержаться еще немного, и мы поднимем восстание против самозванца!

Раздаются вялые возгласы одобрения. Некоторые аплодируют, но я чувствую, что люди встревожены. Возможно, нам удалось их немного успокоить, но после стольких лет голода и лишений они привыкли относиться к любым изменениям с опаской.

На спине выступает пот. Переминаясь с ноги на ногу, я бросаю взгляд на Софию, и та подмигивает в ответ. Уж она-то знает, что сейчас мне больше всего на свете хотелось бы поскорее уехать.

Я киваю в сторону конюшен. Чтобы добраться до них, мне придется пройти сквозь всю толпу мимо коричных и дынных деревьев[18], которые мы посадили вместе с Аной, когда она привезла меня в крепость. Глубоко вдохнув, я делаю первый шаг, и люди расступаются. Стражники вертикально поднимают мечи и прислоняются лбами к клинкам. Знак глубокого уважения. Но они проявляют уважение не ко мне, а к кондесе, за которую меня принимают.

Мы с Софией проходим мимо свежих могил, где похоронен лаксанский посланник со своей свитой. Все тринадцать человек. Седлаем коней и галопом скачем к сторожевым башням, поднимая за собой облако пыли. И вот наконец мы вступаем на мост. Нас мгновенно окутывает теневая магия Аны – значит, где-то далеко она все еще жива. Луна наделила ее даром скрывать предметы, и Ана заколдовала мост таким образом, чтобы его мерцающие очертания были видны лишь иллюстрийцам. У меня сразу начинает кружиться голова: да, я знаю, что мост здесь, и вижу его контуры, но если посмотреть вниз, прямо подо мной зияет бездонная пропасть.

– Даже лошади уже привыкли к магии! – кричит София, оборачиваясь.

– Cállate[19], – отвечаю я, вцепившись в поводья.

Мы проезжаем через поля, которые когда-то принадлежали иллюстрийцам. На фоне закатного неба выделяются темные телеги, доверху груженные листьями коки. Небольшой кусочек может облегчить симптомы высотной болезни и помочь при расстройстве желудка, но в бóльших количествах кока вызывает галлюцинации. А если принять слишком много, можно вообще не проснуться. Перистые кончики ветвей этого кустарника напоминают хвосты лам. Листья – широкие и плоские, с толстыми черенками.

Я с печалью оглядываю открывшийся перед нами пейзаж. Кусты коки на опустевших полях выглядят словно огромные колючие чудища бораро. Они повсюду, и это жутко.

– Глазам не верится, – говорит София, вырывая меня из размышлений. – Как можно было засеять этим все поля? Людям нечего есть, а он думает лишь о том, чтобы продавать наркотики в другие страны…

Кровь стучит в ушах, и я крепче сжимаю поводья. С большим усилием направляю лошадь в сторону замка, прочь от этих полей. От ярости темнеет в глазах. Меч так и просится в руки. Узурпатор отнял у нас все. Наши семьи. Дома. Королеву. И теперь – наши несчастные земли.

– Ándate a la mierda, Atoc![20] – выкрикивает София.

Я подхватываю, и мы орем во все горло, зная, что в ближайшее время придется держать язык за зубами.

Солнце заходит. Сумерки постепенно сгущаются. Мы переходим на галоп, и вскоре на горизонте появляются очертания города. Всходит Луна, и из-за облаков робко выглядывают звезды. По спине пробегают мурашки. Эта ночь сулит опасность. Луна, дай мне сил.

Мы проезжаем через ореховую рощу, сквозь деревню и мимо внешних стен Ла Сьюдад. Теперь вместо иллюстрийцев город населяют проклятые лаксанцы. Некогда белые стены запятнаны изображениями самозванца со свитой и портретами Атока с его младшей сестрой Тамайей. Как будто ему постоянно нужно напоминать всем, кто победил в войне.

Мы проезжаем мимо городских ворот и замечаем двух лаксанцев, которые жмутся друг к другу, сидя на рваных одеялах. Они вяло поднимают опухшие красные веки и глядят на нас; из ноздрей течет кровь. Несчастные души, запертые в ловушке зависимости. Жертвы смертоносных решений Атока.

Мы молча движемся дальше; городские стены остаются позади. Приближаясь к замку, я крепко сжимаю поводья и стискиваю зубы.

– Дыши, – шепчет София, и мы въезжаем на дорогу, ведущую к железным воротам.

Впереди возвышается замок. Его белые стены, простые и строгие, поблескивают в лунном свете. Узкие арочные окна скорее напоминают щели. Как в тюрьме. Я даже не могу представить, на что теперь будет похожа моя жизнь. Какие ужасы ждут меня? Воображение рисует темные подземелья где-то глубоко под замком, бесконечно долгие дни без еды и холодные ночи без надежды на тепло.

Мой гнев неожиданно превращается в удушающий страх. Я одобрила этот план и не раздумывая бросилась в омут, точно так же как бездумно согласилась стать двойником Каталины много лет назад. Очередное импульсивное решение привело меня прямо в логово врага, где ни один мой малейший промах не останется незамеченным. Оказавшись в замке, я никогда больше не смогу быть Хименой. А что, если они поймают меня на лжи? Я крепко зажмуриваюсь и изо всех сил пытаюсь вспомнить, зачем я прямо сейчас еду навстречу пугающей неизвестности. Как далеко я готова зайти ради своей королевы?

Я открываю глаза, и мы выезжаем на большую дорогу. Путь преграждают высокие железные ворота. К прутьям прикреплено изображение Эль Лобо; за информацию о разбойнике в черной маске предлагается денежное вознаграждение. Я придерживаю поводья и жду. Притихшая и настороженная София следует моему примеру. Ночная тишина тяготит, словно за ней – по ту сторону крепостной стены – скрывается нечто зловещее. Как лисий капкан, спрятанный в лесу.

– Там кто-то есть, – шепчу я Софии. – На стене. Слева от ворот. Убери оружие, черт возьми! Ты же моя «горничная»!

София хмурится, но прячет меч в ножны.

– Мне все это не нравится.

Как, впрочем, и мне. Я запрокидываю голову и оглядываю ту часть крепостной стены, где заприметила людей; вижу еще двоих стражников в верхнем ярусе сторожевой башни. Темно; лишь Луна и звезды освещают наши лица.