Не ясно ли, что, пока существует капиталистическое окружение, будут существовать у нас вредители, шпионы, диверсанты и убийцы, засылаемые в наши тылы агентами иностранных государств?

Обо всем этом забыли наши партийные товарищи, и, забыв об этом, оказались застигнутыми врасплох.»

Вскоре после окончания войны внимание И. В. Сталина привлекло отсутствие преподавания в школе логики. Ему сообщили, что новый предмет перегрузит школьную программу, к тому же нет и учебников, да и написать их в сжатые сроки некому. Сталин сказал: «А почему бы нам не вернуться к широко распространенному до революции учебнику логики профессора Г.И. Челпанова?»

Предложение было встречено с недоумением: как, разве можно издавать не просто дореволюционный учебник, но учебник закоренелого неокантианца, одного из противников диалектического материализма и материалистического понимания истории? Учебник логики, но Челпанов создал учебник логики формальной.

По указанию И.В. Сталина было дано задание философу-марксисту профессору Московского университета З.Я. Белецкому ознакомиться с учебником Челпанова и подготовить его к изданию. В 1946 году учебник логики Челпанова был издан массовым тиражом. По нему начала учиться школа. Скажу больше, тогда учились на философском факультете МГУ по учебнику логики Челпанова. Со временем у нас стали преподавать и диалектическую логику.

Сейчас же, не смущаясь, пишут, будто И.В. Сталин отдал предпочтение учебнику логики Челпанова, поскольку в прошлом сам учился в духовной семинарии. К тому же якобы это позволяло ему внедрять непререкаемые марксистские догмы в массовое сознание. Хотя на деле учебная дисциплина, введенная в школе, способствовала развитию культуры мышления, умению рассуждать логически.

Летом 1950 года вышел в свет труд И.В. Сталина «Марксизм и вопросы языкознания». До сих пор его автор подвергается обстрелу ядовитыми стрелами и оскорбительным наветам.

На деле политик Сталин показал себя глубоким знатоком в области лингвистики, его суждения о роли языка в жизни общества, о языке и мышлении, о языке и нациях и по другим вопросам не утратили значения и сегодня. «Язык, — писал Сталин, — есть средство, орудие, при помощи которого люди общаются друг с другом, обмениваются мыслями и добиваются взаимного понимания. Будучи непосредственно связан с мышлением, язык регистрирует и закрепляет в словах и в соединении слов в предложениях результаты работы мышления, успехи познавательной работы человека и, таким образом, делает возможным обмен мыслями в человеческом обществе». В произведении показано, что словарный состав языка находится в состоянии почти непрерывного изменения, причем пополнение его новыми словами происходит в связи с изменениями социального строя, с развитием производства, с развитием культуры, науки ит. п., другими словами, в органической связи с практикой.

Однажды A.C. Яковлев показал И.В. Сталину заметку из лондонской газеты «Подробности убийства инж. Яковлева в Москве». Он вспоминает:

«Сталин внимательно прочитал, усмехнулся:

— Желаемое выдают за действительность. Они бы этого хотели. — Потом, помолчав немного, спросил: — А что, у вас дома есть сейф?

— У меня нет сейфа, он мне не нужен, дома я не работаю над чертежами и расчетами, а думать можно без сейфа.

— Это верно, мысли в сейф не спрячешь. А как другие конструкторы, тоже дома не работают?

— У всех у нас на работе отличные условия и обеспечена полная сохранность секретности.

— Это хорошо, нужно быть очень бдительными, сейчас время такое. Вот мы приставили охрану к вооруженцу Дегтяреву, он все свои секреты с собой носил и дома работал. Мы запретили. Да ведь ко всем не приставишь охрану, и дело ваше не такое — самолет не пистолет.

— Можете быть спокойны — государственная тайна сохраняется в конструкторских бюро надежно, — сказал я.

— А вы все-таки поговорите с конструкторами на эту тему. Мне известно: есть еще среди вас беспечные люди. Лишний разговор не повредит.

— Слушаю, товарищ Сталин, я соберу конструкторов и от вашего имени с ними поговорю.

— Зачем от моего имени? Сами скажите. — Сталин сердито посмотрел на меня: — Вот многие любят за мою спину прятаться, по каждой мелочи на меня ссылаются, ответственности брать на себя не хотят. Вы человек молодой, еще не испорченный и дело знаете. Не бойтесь от своего имени действовать, и авторитет ваш будет больше, и люди уважать будут».

(Из книги А.С. Яковлева «Цель жизни: Записки авиаконструктора»)

Главный маршал авиации А.Г. Голованов писал, что прямое и непосредственное общение с И.В. Сталиным дало ему возможность длительное время наблюдать за его деятельностью, его стилем работы, наблюдать за тем, как он общался с людьми, за его стремлением, как это ни покажется странным, вникать даже в мелочи, в детали того вопроса, который его интересует.

«По моим наблюдениям, мнительность и подозрительность были спутниками Верховного, в особенности когда это касалось людей с иностранными фамилиями. Мне даже случалось убеждать его в безупречности тех или иных товарищей, которых мне довелось рекомендовать для руководства определенной работой. Как пример, приведу здесь А.И. Берга (он был назначен заместителем председателя комитета), в связи с его запиской, касающейся радиолокации и других вопросов радиоэлектроники. Верховный с пристрастием расспрашивал меня обо всем, что я о нем знаю. Однако, изучив того или иного человека и убедившись в его знаниях и способностях, он доверял таким людям, я бы сказал, безгранично. Но, как говорится, не дай бог, чтобы такие люди проявили себя где-то с плохой стороны. Сталин таких вещей не прощал никому.

Работать с И.В. Сталиным, прямо надо сказать, было и не просто, и не легко. Обладая сам широкими познаниями, он не терпел общих докладов, общих формулировок. Ответы на все поставленные вопросы должны были быть конкретны, предельно коротки и ясны. Туманных, неясных ответов он не признавал, и если такие ответы были, не стесняясь указывал на незнание дела того товарища, который такие ответы давал. Мне ни разу не довелось видеть или наблюдать, чтобы для этого он подыскивал какие-либо формулировки, и в то же самое время мне ни разу не довелось быть свидетелем, чтобы он кого-либо унизил или оскорбил. Он мог прямо, без всякого стеснения заявить тому или иному товарищу о его неспособности, но никогда в таких высказываниях не было ничего унизительного или оскорбительного. Была констатация факта. Способность говорить с людьми, образно выражаясь, безо всяких обиняков, говоря прямо в глаза то, что он хочет сказать, то, что он думает о человеке, не могла вызвать у последнего чувство обиды или унижения. Это было особой, отличительной чертой Сталина.

Длительное время работали с ним те, кто безусловно, а может быть, правильнее сказать, безупречно знали свое дело, умели его организовать и умели им руководить. Способных и умных людей он уважал, подчас не обращая внимания на серьезные недостатки в личных качествах человека, но, прямо скажу, бесцеремонно вмешивался в дело, если оно шло не так, как он считал нужным, уже не считаясь с тем, кто его проводит, и не стесняясь выражал со всей полнотой и ясностью свое мнение. Однако этим дело и кончалось, и работа шла своим чередом. Если же он убеждался в неспособности человека, время на разговоры с ним он не тратил, освобождая его от непосильной для него, с его точки зрения, должности. Удельный вес Сталина в ходе Великой Отечественной войны был предельно высок как среди руководящих лиц Красной Армии, так и среди всех солдат и офицеров Вооруженных Сил Советской Армии. Это неоспоримый факт, противопоставить которому никто ничего не может».