в очередной раз переместить деревню. И род Медведей переселился чуть дальше и построил себе жилища на западной окраине Летны, где освоил новые пастбища и выжег участки леса, чтобы распахать новые маленькие поля. Старые земли были оставлены – они уже не давали урожая. Сильный Медведь тоже жил теперь на берегу Брусницы, неподалеку от нового шамана. Дома у обоих были крепкие и просторные. Поселок очень гордился такими обитателями, а Коротышка даже удостоился похвалы от старейшины, когда процарапал в камне круглую ложбинку, куда было удобно заливать жидкий металл для браслетов из расплавленных бронзовых обломков.

Коротышка и рад был бы поиграть с другими детьми, но чаще всего он вынужденно укрывался в хижине, потому что все его дразнили и травили. Тем сильнее привязывался он к животным, с которыми умел находить общий язык, тогда как остальные люди проявляли к ним жестокость и часто мучили.

Многие дети забавлялись издевательствами над привязанным медвежонком или избиением коз. Вот и вчера Коротышка видел нечто подобное.

Дети играли на площади, а женщины рядом мололи зерно. Коротышка заскучал в одиночестве и пошел к ребятишкам, чтобы позабавиться с ними. Но тут он заметил, чем они заняты: они втыкали птенцам горлицы, вытащенным из гнезд, колючки в глаза. Он задрожал от гнева и вырвал бедняжек из детских рук. Ребята подняли крик и принялись грубо бранить Коротышку. А тот показал изувеченных птенцов женщинам, но те сердито прогнали мальчика:

– Паршивец, не порти ребятишкам игру!

Коротышка печально побрел в лес. Его огорчили и жестокие дети, и бесчувственные женщины. «Слабому некому помочь, – думал он, – ему приходится выносить издевательства от сильных, и никто на свете его не защитит. Так уж оно заведено, а Великому духу это, может, даже нравится».

Коротышка вспомнил, как совсем недавно на празднике женщины заживо свежевали олененка, – ох! – мальчику пришлось сбежать, чтобы не видеть этого ужаса.

Если бы он был силачом, он ни за что не допустил бы такой жестокости. Если бы он был старейшиной… вечно это если бы! Он всего лишь слабый Коротышка, предмет насмешек всего рода. Никогда ему не стать сильным, как его отец, как Языкатый Медведь или Медвежья Лапа, – не говоря уж о самом Сильном Медведе… Грустно быть слабым… Вот бы ему узнать какое-нибудь заклинание, которое дает силу! Он бы на край света отправился, лишь бы заполучить его… Может, однажды отыщет он Золотую долину, о которой говорится в сказаниях их рода, и тогда сможет купить могучее заклинание у знаменитейшего шамана…

А жить, когда все над тобой потешаются, неохота…

Взгляд Коротышки скользнул с полноводной реки на видневшуюся неподалеку мазанку, почти закрытую деревьями. Он словно бы прощался с землей.

В его глазах светилась твердая решимость…

Зубастик не ждал больше указаний и просто оттолкнул лодку от берега. Течение немедленно подхватило ее и понесло вниз.

– Кхе-кхе! – Ворчун взял длинный шест, спрятанный в лодке, и, встав на корме, ткнул им в воду. Лодка слегка замедлила ход. Еще один толчок шеста – и суденышко встало против течения. Однако тут же развернулось, быстро удаляясь от берега.

Коротышка ухватился за весло и начал ожесточенно грести.

Лодка опять двинулась вдоль берега.

– Кхе-кхе! Молодец, Коротышка! – похвалил его Ворчун.

Зубастик и Червячок бежали, сопровождая лодку, до ольшаника, где дорогу им преградила трясина.

– Они же перевернутся, Червячок, как пить дать перевернутся! Их вот-вот на стремнину[9] вынесет! – пророчествовал Зубастик.

– Но Коротышка же умеет плавать! – напомнил ему Червячок.

– Ну да, по-собачьи, да даже если б он и лучше плавал, все равно бы это не помогло. Как только их подхватит течение Великой реки, они окажутся среди порогов, а там их уж ничто не спасет! Жуть, сколько тут народу потонуло – и при этом хороших пловцов! – говорил Зубастик. – Ты послушай, как нынче быстрина[10] гудит! Аж сюда гул доносится. Их разобьет о скалы, вот увидишь.

Тем временем двое в лодке собирали все силы в попытках плыть против течения. Поближе к берегу, там, где Ворчун мог отталкиваться шестом, им это еще удавалось, но стоило выплыть на глубину, как лодку сносило вперед – и у Коротышки не получалось приостановить ее.

Ворчун сжал зубы, напряг мускулы на руках – сдаваться он не собирался. Они все-таки смогли добраться до устья Брусницы и нашли там первую вершу. Коротышка потянул за веревку, чтобы выволочь ее из глубины. Ворчун же удерживал лодку на месте при помощи шеста. Коротышка ухватил вершу, но сил втащить ее в лодку у него недоставало. Ворчун помог ему – приподнял плетеную снасть, – и Коротышка вывернул ее содержимое в лодку.

Попались две рыбы побольше и несколько совсем мелких рыбешек.

– Осторожно! – крикнул Коротышка, заметив, что освободившуюся лодку крутит течением. Ворчун мгновенно пустил в дело шест и оперся на него. Но когда он попробовал его вытащить, ему это не удалось. Шест завяз в песке. Ворчун резко дернул его. Шест поддался, однако лодка раскачалась так, что зачерпнула воды.

– Кхе-кхе! Сядь, Коротышка, не то опрокинемся! – крикнул Ворчун и в несколько толчков подвел челн к берегу.

Какое-то время они отдыхали.

Над рекой пролетела дикая утка. Тонкая шея вытянута, сильные крылья равномерно хлопают. Скорее всего, что-то вспугнуло ее, вот она и покинула свое укрытие в камышах.

Ворчун снова столкнул лодку в реку. Миновав высокие заросли камыша, смельчаки оказались на большой воде. Течение тут не было сильным – берег далеко заходил в воду. Ворчун и Коротышка решительно продвигались вперед.

– Кхе-кхе! Вон там, за мысом, вторая моя верша, – проговорил Ворчун.

Они благополучно добрались до кончика мыса, но тут Коротышка неудачно взмахнул веслом, и нос челна оказался слишком далеко от берега. Ворчун еще раз сильно оттолкнулся шестом, однако суденышко, хотя уже и развернулось, еще больше удалилось от суши.

Коротышка работал веслом так усердно, что даже пыхтел, но лодка все равно не возвращалась к берегу.

– Кхе-кхе! – Ворчун не доставал шестом до дна, так что ему пришлось тоже грести им.

Очень скоро они очутились на середине реки, и течение понесло их прочь.

– Ворчун, там человек! – крикнул вдруг Коротышка и показал вниз. Из воды торчали ветви вывороченного с корнями дерева, как раз проносимого течением мимо лодки.

– Кхе-кхе! Не смотри туда и греби! – яростно приказал Ворчун. Жилы у него на лбу набухли, грудь кровоточила – с такой силой налегал он на шест.

Возле ветвей плывущего дерева появилась рука, но тут же вновь исчезла в волнах.