— Через три часа мы пойдем обедать, — объявил я, когда она доела последний кусок хлеба.

— Ох, нет!

— Ох, да. Почему же нет? У вас будет много времени рассказать мне о Бобе. Несколько часов. И не надо спешить.

Она взглянула на меня, и впервые в ее взгляде мелькнуло понимание, затем почти в то же мгновение она обвела глазами номер, и тревога от того, что она находится в моей спальне, вспыхнула на лице, будто северное сияние на полюсе.

— Вы предпочли бы местный полицейский участок? — улыбнулся я. — Сидеть за столом напротив друг друга в комнате для допросов?

— Ох! Думаю, что нет. — Эмма чуть вздрогнула. — Я провела там много времени, понимаете? В неприятном положении. Конечно, все были со мной очень любезны, но они считают, что Боб украл деньги, и они относились ко мне как к жене жулика. Это... это ужасно — Понимаю, — сказал я.

— Понимаете?

Бледность не исчезла после еды, темные круги тоже, а глаза по-прежнему воспаленно глядели на меня, и нервное возбуждение вибрировало в каждом движении. Нужно что-то гораздо большее, чем бульон и шампанское, чтобы развязать эти узлы.

— Почему бы вам немного не поспать? — предложил я. — Вы выглядите очень усталой. Здесь вам будет спокойно, а мне надо написать кое-какие отчеты. Пока я отделаюсь от них, вы отдохнете.

— Я не могу спать, — автоматически вырвалось у нее, но, когда я решительно достал из кейса бумаги, разложил их на столе и включил настольную лампу, она встала, немного помешкала и наконец снова легла. Через пять минут, когда я подошел, чтобы взглянуть, она уже глубоко спала. Щеки впали, и бледно-голубые жилки проступили на веках.

Эмма лежала в расстегнутом пальто из верблюжьей шерсти и в платье в коричнево-белую клетку. Теперь, когда пальто распахнулось, выпирающий живот стал безошибочно заметен. Месяцев пять, наверное, подумал я.

Собрав бумаги, я снова уложил их в кейс. Протоколы допросов свидетелей и полицейские донесения, связанные с исчезновением ее мужа. Мне нечего было добавить к ним, потому и нечего было писать. Вместо этого я уселся в удобное кресло «Гранд-отеля» и стал размышлять, почему исчезают мужчины.

Главным образом, они бегут к чему-то или от чего-то. Иногда встречается соединение обоих поводов. К женщине или от женщины. К солнцу и морю. От полиции. К политически предпочитаемому обществу или от политических репрессий. К анонимности. От шантажа.

Иногда беглецы прихватывают чужие деньги, чтобы обеспечить себе будущее. Шестнадцать тысяч крон на первый взгляд не такое богатство, на которое мог бы польститься Боб Шерман. Каждый год он зарабатывал раз в пять больше.

Так к чему он бежал?

Или от чего он бежал?

И что я сумею сделать до понедельника, когда мне надо возвращаться в Лондон?

Эмма тревожно спала более двух часов, но иногда успокаивалась. Потом она начала метаться на постели, капельки пота выступили на лбу, что-то явно мучило ее во сне, и я решил разбудить несчастную женщину.

— Эмма, просыпайтесь. — Я тронул ее за руку. — Просыпайтесь, пора уже. Эмма.

Она открыла глаза, и в них еще застыли кошмарные сны. Ее начало трясти.

— Ох, — проговорила она. — Ох, боже мой...

— Все хорошо. Вы немного подремали. Это был всего лишь сон.

Наконец она совсем проснулась, но не окрепла и не успокоилась.

— Мне приснилось, что он в тюрьме... там были решетки, и он старался вырвать их... как сумасшедший... Я спросила, почему он хочет бежать, а он ответил, что утром его собираются казнить... Потом я разговаривала с кем-то из обвинителей и спросила, что Боб сделал, за что собираются казнить его? И этот человек ответил, что Боб украл скачки, а есть такой закон, если кто-то украдет скачки, то его казнят.

Она провела рукой по лицу.

— Это глупость, но кажется такой реальной.

— Ужасно, — сказал я.

— Но где он? — в отчаянии воскликнула она. — Почему он не напишет мне? Как он может быть таким жестоким?

— Возможно, письмо ждет вас дома в Англии.

— Нет. Я звоню... каждый день.

— Вы жили дружно, счастливы были вдвоем? — спросил я.

— Да, — не колеблясь, ответила она. Но, подумав секунд пять, предложила более правдивую версию:

— Иногда мы ссорились. В тот день, когда он приехал сюда, мы цапались целое утро. И подумать только, из-за такого пустяка. Боб провел ночь вне дома, хотя не должен был... Я плохо себя чувствовала и сказала, что он эгоистичный и невнимательный. А он взорвался и сказал, что я чертовски требовательная... А я сказала, что раз так, то не поеду с ним в Кемптон. Он замолчал и надулся, потому что он должен был работать с фаворитом на важных скачках, и ему нравилось, когда я где-то рядом, особенно потом, после заезда: это помогало ему расслабиться. — Она будто вернулась в прошлое и старалась изменить случившееся. — Ну, и он поехал один. А оттуда, как обычно, в Хитроу, чтобы успеть на самолет в шесть тридцать, который летит в Осло. Только обычно я ездила с ним, чтобы проводить его и отвезти машину домой.

— И встретить его вечером в воскресенье?

— Да. В воскресенье вечером, когда он не прилетел с обычным рейсом, я ужасно забеспокоилась, потому что подумала, что он здесь, в Норвегии, упал и получил травму. Я позвонила Гуннару Холту... Но он сказал, что Боб не падал, что он победил на фаворите и участвовал еще в двух заездах. Гуннар считал, что Боб, как и планировал, успел на самолет. Тогда я снова позвонила в аэропорт. Когда я звонила им раньше, они сообщили, что самолет приземлился вовремя. Я попросила их проверить, и они проверили. Шермана в списке пассажиров не было. — Она замолчала, потом с новым взрывом отчаяния продолжала:

— Неужели он не понял, что я несерьезно грозилась оставить его? Ведь я люблю его. Не мог же он бросить меня, не сказав ни слова?

Похоже, что именно так он и сделал.

— Давно вы женаты?

— Около двух лет.

— Дети?

Она посмотрела на свой коричнево-белый клетчатый живот и показала на него, взмахнув тонкими длинными пальцами:

— Это наш первый.

— Финансы?

— О, с этим все в порядке.

— Что значит в порядке?

— Прошлый сезон для Боба был удачный, мы немного отложили. Конечно, он любит хорошие костюмы и красивую машину... Но ведь это все жокеи любят, правда?

Я кивнул, хотя и больше знал о заработках ее мужа, чем она, потому что заранее проверил их доходы в отделе, который занимался сбором и распределением гонораров жокеев. Боб Шерман зарабатывал прилично, но недостаточно для образа жизни, какой они вели.

— Боб любил сочинять планы, как быстро заработать большие деньги, но мы никогда много не теряли. Я вечно отговаривала его, потому что я совсем не игрок, понимаете?