В коридоре столкнулась с новенькой – высокой полненькой женщиной, претендовавшей на должность кастелянши, весь ее облик красноречиво говорил: «Куда я попала?»

Остановились друг напротив друга.

– Ну как вы? – шепотом спросила она.

– Нормально, а вы?

В больших глазах женщины появилась надежда:

– Вам здесь нравится?

– Да как сказать…

– Я, знаете, никак не могу понять, куда я попала. Я еще, по сути, и работником-то не являюсь, а меня уже унижают… я думала, я одна такая, а оказывается – нет…

– Эй, девушки-красавицы, чего стоим болтаем? – пожилая медсестра с улыбкой покачала головой.

– А что – нельзя? – осторожно поинтересовалась Вася.

– Вы что! – глаза будущей кастелянши округлились. – Разве Она вам не говорила, не проводила с вами инструктаж, что в рабочее время никаких вольных бесед не должно быть?

– Э, нет…

– Она строго-настрого запретила мне общаться с другими, только по службе, дала задание – и все. А когда увидела, что я с кем-то из девочек заговорила, вызвала к себе и отчитала.

– А, вас тоже, – сочувственно закивала седой головой медсестра. – Это же гестапо…

– А вы сколько уже здесь работаете? – заинтересовалась будущая кастелянша.

– Лет пять.

– И как?

– Терплю, пока.

– А уйти не хотите?

– Хочу, да никто не идет на замену, все у нас в поликлинике знают, что здесь не сахар. Я вот приходящий врач, а должна быть еще и медсестра, которая тут постоянно находится и работает с документами, но ее нет, и мне приходится работать за двоих, а мне это надо на старости лет?

– Это неправильно, ведь раз об этом знают, должны как-то повлиять!

– У, дорогая, – махнула рукой медсестра, – проверяют ведь бумаги, а в бумагах да на словах у нее все замечательно.

– Но ведь три няни на восемь групп!

– А их это не волнует, пришли, посмотрели оформление сада: чисто, к приходу детей готово – и хорошо. Вы-то за ребенком пришли?

– Ну да, мест в других садах не было, пришлось сюда пойти. Я вообще бухгалтер по образованию, но вот из-за места в саду пришлось на такую работу согласиться, пока нянечкой, а потом кастеляншей.

– А, ну тогда терпи, милая, терпи.

– Да уже сил нет. Ладно я, а вас-то ничего не держит, – обратилась она к Васе, – бегите отсюда, пока не поздно!

– Да ладно, молодая еще, может быть, приработается, – закивала медсестра.

Вася рассеяно улыбнулась:

– Посмотрим…

– Ладно, давайте разбегаться, а то…

Автобус скрежетал на поворотах, как старая телега, катился медленно, переваливаясь, казалось, еще немного – и замрет двигатель, остановится движение, но нет, он упорно вез пассажиров от остановки к остановке. А те: кто болтал между собой, кто болтал ногами, кто пытался разглядеть сквозь запотевшие окна свой маршрут, кто слушал плеер, уставившись в никуда…

В центре салона, держась за поручни, болтались два парня, один молча созерцал, другой громко рисовано говорил, голос его неприятно резал слух, в речи был один заметный недостаток – картавость.

– Как у тебя с Кгистиной дела? – спросил он первого.

– Да нормально… – отвечал тот.

– Она тебе еще не дала? Бедняга! Слушай, я тебе так сочувствую! Честно, очень хочу, чтобы у тебя все получилось! Я ганьше думал, что ты вообще какой-то, а ты, оказывается, ногмальный пагень! – похлопал молчуна по плечу, тот нервно поежился. – Слушай, – в глазах картавого засияла мысль, – а ты скажи ей, что любишь, тогда точно даст! Да-да! Не сомневайся, пговегено!

Молчун усмехнулся.

Девушка, сидящая неподалеку, неодобряюще покосилась на картавого.

Молчун это заметил:

– Пойдем уже к выходу.

– Ага, – кивнул картавый и добавил, подмигнув: – Так ты, Лень, пговегь.

Леня покосился на девушку, метнул в картавого взгляд, полный тихой ненависти, и двинулся к выходу.

Вася фыркнула, глядя им в след.

«Какая девушка ведется теперь на эту истрепанную фразу, – подумала она. – По-моему, сейчас достаточно сказать: «Ты мне нравишься», – усмехнулась. – Все настолько просто, и никто не задумывается о последствиях, о чувствах другого»…

Посмотрела на свое отражение в дисплее телефона: «Сама-то чем лучше: блондинка каждый день «кидает маячки», а я не звоню… Нет чтобы сразу все сказать, зачем играть на чувствах…»

Повертела телефон и бросила в сумку, но он, не успев затеряться среди методичек, тетрадей, ручек, запиликал, жужжа, как большой майский жук. Вася вздрогнула:

– Алло.

– Василиса Викторовна, я не поняла, кто вас отпустил?

– Но ведь планерка закончилась…

– И?.. Вас никто не отпускал. Быстро назад! Вдруг для вас какие-нибудь задания есть.

– Но ведь я почти до дома доехала. – Вася надеялась, заведующая если не шутит, то, по крайней мере, говорит не в серьез.

– Не важно! Я вас жду.

Это была не шутка. Вася медленно положила телефон в сумку, встала и вышла на остановке. Прошла мимо картавого и его собеседника, перешла дорогу и села в автобус, следующий в обратную сторону.

На аллее перед детским садом Вася встретила Нину, инструктора по плаванию.

– Тебя тоже вызвала? – спросила она.

– Угу.

– Хочешь яблоко?

– Давай.

Запиликал Нинкин телефон.

– Да, Раиса Павловна, да, – улыбнулась, убирая телефон: – Говорит, чтобы пошевеливались. Она же и беременную Светку сорвала, а той вообще не ближний свет.

– Тиранша… – буркнула Вася.

Вошли.

– А, вот и вы, вот и вы… Девочки, вы меня огорчаете…

Это было начало нравоучительной беседы, а точнее, лекции. Вася делала вид, что слушает. За недолгое время работы с Раисой она научилась ставить стену, отключаться, иначе такие беседы могли свести сума, особенно если они были совершенно пустыми и бессмысленными, больше всего раздражало упоминание о том, что родители тебя плохо воспитали и это ее любимое: «Наверно, надо позвонить вашей маме, поговорить с ней о вашем воспитании…» Но ведь каждому известно, что перевоспитать взрослого человека невозможно без его активного участия.

– Ну что же, мне пора на совещание, – закончила лекцию Раиса.

– А как же Светка, э, Светлана Геннадьевна? Она ведь едет сюда, – спохватилась Нина.

– А что Светлана Геннадьевна? – язвительно усмехнулась Раиса. – Передайте ей привет от меня. До свидания.