Легкая вторая дверь слегка стукнула, закрываясь. Роз, Кэролайн и Тоби двинулись по дорожке. Марк, глядя им вслед, услышал чистый звонкий смех Роз, когда она садилась в машину Тоби. Тот сначала повел машину задом в сторону гаража, потом без необходимости взревел двигателем и вырулил на дорожку.

Марк продолжал смотреть в их сторону. Колледж-авеню, окруженная высокими стволами деревьев, делала плавный изгиб протяженностью в полмили и кончалась у белых колонн, украшающих дом мастера. Но до них они не доехали. Примерно через пятьдесят ярдов машина свернула направо, на Харли-Лейн, которая когда-то называлась Лужайкой Синих Руин, которая, в свою очередь, вела к основной дороге на Куиншевен.

Хвостовые огоньки исчезли за поворотом. Марк, чувствуя, что Бренда больше не стоит у него за спиной, закрыл входную дверь.

Бренда была в гостиной, расположившись в кресле, курила сигарету. Она не обмолвилась ни словом и даже не посмотрела на него, когда Марк оказался рядом с ней. Она встала, прошлась по гостиной, поправляя обивку стульев и взбивая диванные подушки, хотя в наведении порядка не было сейчас никакой необходимости.

В воздухе продолжало висеть странное неестественное напряжение. Марк повернулся, собираясь подняться в свой кабинет, когда Бренда наконец обратилась к нему.

– Значит, вот она какова, эта женщина, – небрежно бросила она, поправляя абажур на лампе.

– Какая женщина?

– Та, с которой у тебя роман. Роз Лестрейндж.

– Я тебе что-то говорил?

– Пожалуйста, не будь лицемером, Марк. Это тебе не идет.

«Господи, – подумал он, – сколько еще мне сдерживаться?»

– Надо ли уточнять, кто она такая? – тем же холодным голосом осведомилась Бренда. – Как только ты узнал, что я ухожу к Фрэнку Чедвику, ты сознательно ввернул ее имя в разговоре о книге, разве не так?

– В разговоре о Фрэнке Чедвике…

– Мы о нем не говорили. Фрэнк тут ни при чем.

– А вот мне кажется, что как раз «при чем». Ты хоть помнишь, Бренда, что я на самом деле говорил?

Резко отпихнув абажур, Бренда повернулась лицом к нему. Вынув изо рта сигарету, она повысила голос:

– Ты сказал, что устал от меня. Этого более чем достаточно, не так ли? Хватит с тебя?

– Я сказал…

– И если ты уж так устал от меня, почему ты не сказал об этом давным-давно? Вместо того чтобы брать под крылышко эту шлюху, унижая меня в собственном доме?

– Разреши мне напомнить, – Марк с трудом сдерживался, – что ты сказала мне. Ты поведала о своей великой любви к юному Чедвику. Ты сообщила, что у нас с тобой все кончено и время нельзя повернуть вспять. И ты со страдальческим выражением лица объявила, что у меня нет права удерживать тебя против твоей воли.

– Но ты же не думал, что я в самом деле это имею в виду! – заорала Бренда.

Марк молча смотрел на нее – нужно медленно сосчитать до десяти. Выражение его лица внезапно изменилось.

– Ты хочешь сказать, – начал он, – что ты не имела в виду ничего подобного?

– Я…

– Отвечай! Положи сигарету и отвечай мне!

Бренда отпрянула, и зрачки ее расширились. Они были женаты пять лет, и она думала, что знает его до кончика мизинца, но никогда не слышала, чтобы он говорил таким тоном. Справившись со страхом, она разгневалась.

– Ну хорошо! – прошипела она, вдавливая сигарету в краешек пепельницы. Сигарета, рассыпавшись снопом искр, незамеченной упала на ковер. – Хорошо! Может, я и флиртовала с ним. Может, я… я в самом деле подумывала закрутить с ним роман, потому что тебе было плевать на меня.

– Ты действительно так считала?

– А что, я была тебе нужна?

– Да! Больше, чем ты хотела бы или даже могла себе представить.

Бренда запнулась:

– Тогда… тогда почему же ты не остановил меня?

– Ты в самом деле считаешь, что я должен был соревноваться с тупым юным идиотом, которого интересуют лишь деньги и то, что называется «светским кругом общения»?

– Фрэнк, милый! – Когда из ее уст нечаянно вырвалось это слово, Бренда окончательно разъярилась. – Ну да, он, может, не прочел столько книг! Это его беда, не так ли? Если какой-то человек не так умен, с твоей точки зрения, то ты и твое окружение считаете, что он даже не достоин презрения. А что, не так?

– Когда речь идет о Чедвике – именно так.

– А когда я думаю… – Она взорвалась. – Марк, ты хоть знаешь, почему я вернулась, хотя мы с ним уже уезжали?

– Нет.

– Я испытала раскаяние за то, что наговорила тебе. Задумайся об этом. Я сожалела, ведь я так не думала, понимаешь? Я наговорила это сгоряча! – Слезы заставили ее содрогнуться. – Взяла верх моя дурацкая идиотская совесть. Фрэнку в десять часов надо было сделать какой-то очень важный телефонный звонок. Он остановил машину в Куиншевене и зашел в аптеку позвонить. А я выскочила из машины и пошла обратно. Я думала, что и ты жалеешь о своих словах!

Бренда сглотнула комок в горле, но у нее снова перехватило дыхание. Из глаз ее брызнули слезы, и она яростно смахнула их.

– Но пожалел ли ты? О нет! Ты не только успел связаться с этой отвратной шлюхой, но прямо мне в лицо восхвалял и защищал ее.

– Может, тебе интересно услышать, Бренда, что я вовсе не связывался с ней. Мне это и в голову не приходило. То, что сегодня вечером сказала мисс Лестрейндж, полностью соответствует истине. Утром я встретил ее в первый раз в жизни, когда она остановила меня на Колледж-авеню; до этого я с ней и словом не перемолвился.

Бренда уставилась на него. Она вскинула правую руку. Никогда еще она не казалась ему такой красивой и желанной. Страстность ее сердца, ее благородство смешались сейчас с яростью, любовью, неверием и другими эмоциями, которых он не мог понять.

– И ты осмеливаешься говорить мне это?

– Почему бы и нет? Это же правда.

– Не верю!

– Тогда верь, во что ты хочешь. – И у Марка Рутвена тошнотворным комком застряла в горле смесь насмешки и осуждения в ее адрес, правда, там было и чуть-чуть любви. – Я хотел убедиться, сможешь ли ты сама проглотить ту горькую пилюлю, что давала мне.

У Бренды было мертвенно-бледное лицо, если не считать багровых пятен на скулах.

– И ты осмеливаешься мне это говорить? Когда зазвонил телефон и ты подумал, что это она, ты со всех ног бросился к нему! Что, я не видела, как ты спешил первым схватить трубку, чтобы я не узнала, кто звонит?

– Значит, это так выглядело?

– Ты считаешь, что только «выглядело»?

– Да. Я потерял голову. Меня грызла совесть. Видишь ли,. я уже пытался ей звонить.

– Ах, ты ей звонил? И тем не менее ты говоришь мне…