Четверть пятого. Уоррен очень любит детей, но вряд ли когда-нибудь согласится пройти через этот ад снова. Впрочем, он не собирается жениться, так что у него вряд ли будут свои собственные. Женщины — самые недостойные существа на земле. Им нельзя доверять, им нельзя верить, в природе не существует более корыстных созданий. Если бы ему иногда не требовалось утолить некоторые острые желания, в жизни бы ни к одной не подошел. Его сестра была единственным счастливым исключением, единственной женщиной, которая заслуживала заботы и любви. Если с ней что-нибудь случится…

Здесь находился еще один Мэлори. Это был сын Джеймса Джереми. Он заходил поздно вечером и пришел в необычайное волнение, услышав о последних событиях. Он еще очень молод и не знает, что пока рано радоваться. Однако одного взгляда на отца ему хватило, чтобы мгновенно опомниться и уехать, пообещав прислать Конни. Больше его не видели: гостиная оказалась слишком мрачным для него местом. Уоррен не удивился, услышав имя Конни. Имя это принадлежало мужчине, и, судя по тому, что он слышал, это был лучший друг Джеймса, такой же бывший пират. Уоррен уже виделся с ним однажды, в доме Энтони, когда шурин и зять забыли ради Джорджины свою вражду. «Ненадолго, черт меня побери», — как сказал бы его зять.

Уже половина пятого. Тут в комнату вошла Реджина, Дрю и Томас следовали за ней по пятам. Она спешила поделиться новостью с дядей, ничего не сообщая пока никому другому. Но улыбка говорила сама за себя. Все их молитвы были услышаны Всевышним; присутствующие сразу оживились, заулыбались, задвигались и зашумели. От этого радостного гула проснулась Эми, даже Бойд очнулся от своего забытья. Но Джеймсу мало было улыбки, он жаждал слов.

Реджина, прекрасно понимая его состояние, подошла к дядюшке, положила руки ему на плечи и объявила:

— У тебя дочь, и они обе, и мать, и дитя, прекрасно себя чувствуют.

Не помня себя от счастья, Джеймс стиснул племянницу в объятиях так, что она вскрикнула с гримасой боли.

Он сразу выпустил ее и со смехом обернулся, ища глазами Энтони:

— Ну, где этот чертов бокал?

Энтони все еще держал бренди в руке. Джеймс осушил бокал и поставил его на каминную доску. Затем сгреб брата в объятия. Тот, разумеется, выдержал медвежьи тиски, но в конце концов промычал:

— Бог мой, Джеймс, надеюсь, ты не собираешься так набрасываться на Джордж? И уж тем более не плачь. Я, правда, плакал. Но мы оба не можем показать сейчас себя такими ослами.

Джеймс только глуповато хмыкнул и похлопал брата по спине. Он был так счастлив, что на него было больно смотреть. Уоррен подумал, что никогда прежде не видел столько чувств на лице этого человека. Кроме того, еще несколько минут назад, когда они не находили себе места от тревоги и беспокойства за одну и ту же дорогую им женщину, между ними не существовало и тени вражды.

Когда Джеймс повернулся и встретился глазами с Уорреном, тот сказал, ухмыляясь:

— Даже не думай об этом. Я тебе не дамся.

Уоррен имел в виду бурные объятия, в которые заключал Джеймс на радостях тех, кто его поздравлял, но поскольку с того самого момента, как Реджина принесла утешительные известия, Уоррен не переставал улыбаться, Джеймс улыбнулся в ответ, и они пожали друг другу руки.

Поздравления, объятия, похлопывания по спине, рукопожатия продолжались еще долго. Джеймс рвался к жене, но Реджина заверила его, что Джорджина сразу уснула, а доктор с Шарлоттой занялись ребенком.

Наконец появилась Рослин, усталая, но улыбающаяся. Она почти упала в объятия своего мужа и сказала Джеймсу:

— О, она так прекрасна. Без сомнения, из рода Мэлори, Эта не будет похожа на Тони.

С ее слов все поняли, что родилась блондинка. Джеймс, немного пришедший в себя, заявил:

— Плохо, я уж думал подразнить этим Джордж. К чему? Чтобы она совсем перестала меня принимать.

— Дорогой мой, тебе помощников не нужно, сам справишься.

— Рос, мы можем ехать домой, он пришел в себя, — сказал Энтони жене.

Но в это время Шарлотта вошла в комнату с белым свертком и торжественно вручила свою драгоценную ношу Джеймсу. На миг воцарилось молчание. Счастливый отец этого даже не заметил. Он был поглощен созерцанием своей дочери. Никто из собравшихся в комнате не мог бы вспомнить, что видел когда-нибудь этого человека с выражением такой любви и умиления на лице. Малютка, только что появившаяся на свет, приковала к себе все взоры. Джеймс, гордый своим отцовством, не хотел ни с кем делить эту радость и хотя бы дать ее кому-нибудь подержать. Энтони, однако, вспомнив недавний разговор с братом, с самым невинным видом поинтересовался:

— Послушай, как ты собираешься назвать это маленькое сокровище?

Джеймс, как будто очнувшись, посмотрел на Энтони в упор, затем оглядел столпившихся Андерсонов и объявил:

— Джек.

Естественно, это вызвало бурю протестов, но Джеймс, подождав немного, спокойно осведомился:

— Вы помните, кто ее отец и кто имеет право дать имя ребенку?

Никто не стал спорить. Самый маленький член семейства Мэлори будет назван Джеком, правда, у Андерсонов еще оставалась надежда на Джорджину: возможно, младенца будут крестить как Жаклин, а отец сможет называть ее, как ему вздумается.

— Где это ты пропадал прошлой ночью, Джереми? — поинтересовалась Эми у своего кузена, который появился в столовой, где был сервирован завтрак. Стол был накрыт в два часа дня, потому что раньше этого времени все равно никто бы не поднялся. Когда Эми открыла глаза, она первым делом решила позавтракать.

— По правде говоря, я и не уезжала, — защебетала Эми, наливая Джереми чашку кофе, и остановилась. — Быть может, ты хочешь чаю?

— Мне все равно, как тебе угодно. А что ты имеешь в виду, говоря «не уезжала»? Ты что, еще не ложилась?

Удивление Джереми легко можно было понять. Во-первых, на ней было другое платье, не то, в котором она была вчера, а из персикового органди, во-вторых, она и сама была свежа как персик.

— Я поклялась тете Джордж, что присмотрю за домом, пока она поправляется, тем более что в прошлом месяце ушла экономка, а на прошлой неделе уволили ее преемницу. Так что кому-то нужно взять это на себя. Или, может, ты этим займешься?

Джереми чуть не поперхнулся.

— Ну уж это ты хватила. А тебе не кажется, что ты слишком молода для этого?

— Большинство девушек моего возраста уже выставлены на ярмарку невест и обучены ведению хозяйства. Почему же ты думаешь, что за меня надо волноваться больше, чем за других? Именно я не справлюсь?

Ее синие глаза, того же кобальтового оттенка, что у него, сузились, как у кошки, и Джереми покраснел.

— Я этого не говорил.

— Вот и хорошо. А то пришлось бы отодрать тебя за уши. Он одарил ее одной из своих самых обворожительных улыбок, чтобы умаслить хоть немного. Она ведь была из Мэлори! А все Мэлори отличаются буйным темпераментом. Правда, ее собственный отец совсем не такой, но он счастливое исключение из правила, а Эми здесь ни при чем. Ну и, кроме того, с тех пор как они стали друзьями, эта девушка не перестает его изумлять.