Папа не любил дочь, мама тоже, вероятно, иначе не оставила бы ее малюткой. А Кира ее любил! Просто любовь разная бывает. Ее, Юлькина, вот такая. Такими измышлениями дипломированный психолог успокаивала себя. Ну, что тут скажешь? Сравнить девушке было не с чем и не с кем. Откуда ей, неудачнице, знать, что такое любовь и любовь настоящая? Бедная девочка…

— Боже, Юленька, куда в такую рань? Честное слово, ты как старушка. Только они в такое время уже на ногах от старческой бессонницы, — Ирина Леонидовна выходила из квартиры. — Куда ты, милая?

— Ой, Ириночка Леонидовна, мне нужно заскочить в Пассаж и купить Кирочке рубашек. Вы же знаете, у него в офисе все такие модные. Потом Света Заварзина просила в «Глобусе» взять альбомов. Там бумага отличная и подходит для пастельных красок. Ей для работы нужно. Ну и так по мелочи.

— Ты в Пассаже лучше одежды нормальной себе купи! — от слова «Кирочка» Ирина Леонидовна приходила в бешенство, тщательно скрываемое, но периодически вылезающее наружу.

И про одежду тема тоже непростая. Юля вышла замуж в двадцать один:.ная, симпатичная, манкая, опять же/ Кира и принялся увещевать жену, что надо бы перестать одеваться броско, мол, ревную так, что слезы текут. И вообще, ему лучше знать, как Юля, жена его молодая, должна выглядеть. Вот и появились в гардеробе Юленьки безразмерные крутки, толстые свитера и длинные юбки. Правда, когда Кира и Юля «выходили в свет», ну ресторан, театр или выставку, Кира требовал полного парада.

Сначала Юленька умилялась, потом, заметив, что муж разглядывает исподволь на улице ярких девушек, расстроилась. Попыталась даже приодеться, но случился первый и единственный в их семейной жизни скандал. Кира все выкинул и Юля, не смея возразить, снова принялась носить на себе безразмерные вещи. А вот роскошное нижнее белье, маникюр, педикюр, эпиляцию и массаж для упругости кожи Кира приветствовал. Даже сам возил жену в салон. И на йогу. Впрочем, за йогу Юля и сама сказала Кире спасибо, поскольку на занятиях не была такой уж…несчастной? Ох, она и сама себя не понимала!

— А Вы куда, Ириночка Леонидовна? — На вопрос Юли дама не ответила, закатила глаза и повествовала.

— К Фире.

— Опять «помирать» собралась?!

История старая и забавная. Ирина и обе сестрицы Собакевич друг друга недолюбливали, мягко говоря. И все из-за одной безделушки. Сестры хранили у себя (или еще где?!) баснословной стоимости и красоты коллекцию драгоценных украшений. И вот одно из них просто «до трясучки» (со слов старшего Гойцмана) понравилось Ирине. Браслет с рубинами. Тогда участникам драматических событий было лет немного. Ирине лет двадцать, бабушкам Собакевич тридцать примерно. Ирочка просила продать, те ни в какую. Ирочка сердилась, те в ответ. Вот и прогремела фраза владелицы браслета, Фиры: «Только тогда, когда помирать буду!»

С возрастом Фира, оно и понятно, стала чувствовать себя не так хорошо, как в тридцать лет, потому и «помирала» часто. Не более чем хандра, но в преклонном возрасте об этом думается чаще, чем в юном, согласитесь. И вот всякий раз при таком стечении обстоятельств, Дора бегала к Ирине и звала ее наверх в огромную квартиру. Ирина приходила, говорила с Фирой «за жизнь». Та обещала отдать браслет, они мирились, а потом «помирать» откладывалось и все возвращалось на круги своя.

— Врача вызывали? Я могу посмотреть. Все же, Фирочке Рауфовне за семьдесят. Мало ли что? — забеспокоилась Юленька.

— Дорогая, эти попугаи-неразлучники нас с тобой переживут.

— Вы очень добрая. Вы ведь ходите к ним вовсе не из-за браслета. Просто Вам жаль Фиру. И Дору. И любите Вы их. Мы все так давно вместе, что стали семьей.

— Фу, Юля. Эти твои сантименты совершенно ни к чему, — Ирина Леонидовна поцеловала Юлю в лоб и отправилась на исповедь.

А Юля отправилась по делам. У подъезда встретился ей новый сосед.

— Здравствуйте, Дмитрий Алексеевич, — он повернулся к Юле и посмотрел прямо в глаза.

Юлька еще в первую встречу отметила, что глаза у нового соседа очень красивые. Такие внимательные что ли. И сам сосед мужчина видный. Даже, парень. Что такое тридцать два? Да ничего. Расцвет молодости.

— Доброе утро. Юля, а есть возможность не выкать мне? Честно, будто я дедуля или господин в бобровой шапке, — заулыбался, она в ответ.

И вот, что странно, так приятно стало. Улыбка у него теплая, не заискивающая, открытая. И лицо очень симпатичное. Если бы можно было употребить такое слово, то Юля назвала бы это лицо «необабленым». Высокий, широкоплечий. Ему бы военный мундир и получился бы прекрасный кавалергард! По крайней мере, именно так Юля себе их и представляла. Императрица Екатерина Вторая лично отбирала самых рослых, сильных и красивых офицеров для собственного охранного полка, а новый сосед таким и был.

— Я очень постараюсь. Знаете, у меня с этим проблемы. Всех на «вы». Простите. — В ответ он только головой покачал.

— Куда ты так рано? Что? У меня нет проблем с «вы».

— Я в Пассаж. Оттуда в «Глобус», — а сама подумала, что вряд ли уроженец Ярославля знает все эти места и принялась объяснять, — И Пассаж, и «Глобус» — магазины.

— Спасибо, я знаю, — он улыбнулся. — Это далеко.

— Что вы, совсем нет, если знать, как пройти дворами. Вот вы где работаете? — он назвал улицу, — Это ровно двадцать минут отсюда неспешным шагом.

Дмитрий удивился и очень сильно, а Юлька засмеялась. Ну, смешно было видеть на его лице, мужественном и уверенном, такое выражение.

— Ты серьезно? Я в пробках стою по часу.

— Могу показать путь. Вы только скажите когда, и я провожу вас.

— Я могу сейчас.

— Тогда идемте. Мне по пути, — Дмитрий закрыл машину, и они отправились дворами и проходами, арками и переулками.

Болтали легко. Редко, когда такое бывает, особенно с незнакомыми людьми. По дороге Юля рассказывала о домах. Кто где жил. Дмитрий слушал во все уши и подолгу «застревал» у того или иного двора, здания.

— Тут и жил?!

— Именно так. И Наташу свою Ростову писал со свояченицы, Татьяны Берс. Кстати, вон там и улица ваша.

— С ума сойти! Двадцать минут спокойным шагом! — сосед снова удивился, а Юля снова засмеялась, — А там, чуть левее, мой ресторан. Зайдешь? За такую экскурсию я просто обязан угостить тебя.

— Что вы, Митя. Я сама была рада прогуляться. Давно мне не приходилось рассказывать о таких вещах. Тем более, благодарному слушателю.

Он смотрел на Юльку внимательно и долго.

— «Митя», это хорошо. Еще один «Алексеевич» и я бы принялся кланяться тебе при встрече.

— За что же мне кланяться? Не велика птица, — она хотела пошутить, а он не понял.

Взгляд его, вдумчивый и внимательный, слегка напугал Юльку. Он чудесным образом понял это, взгляд погасил и ответил:

— Ростом, правда, не вышла, — и как понять слова его?