Чтобы встать, Варваре потребовались усилия. Ноги не слушались. Они были из ваты. С ней творилось что-то неправильное. Не может вино так ударить по голове. Не говоря уже о коньяке. Балансируя, как во сне, она добралась до занавеса, отдернула его и закрыла за собой.

Там стоял одинокий стул, на котором что-то белело. Варвара протянула руку и взяла небольшую доску, на которой пишут маркером меню в дешевых кафе или записки для членов семьи. Черными печатными буквами на белом пластике было выведено: «СПАСАЙСЯ!»

Если так, нельзя прятаться за занавеской. А куда спасаться? Варвара увидела то, что было большим, а потому незаметным: дверь. Она нажала на ручку. Дверь поддалась без скрипа. Варвара вышла и оказалась на черной лестнице.

Дом был старинный, в таких в Петербурге есть черная лестница. Раньше ею пользовалась прислуга, чтобы не портить парадную грязными ботинками и не смущать чистых господ. Это при проклятом царизме. В новом демократическом мире черная лестница стала запасным пожарным выходом.

Варвара тихонько затворила дверь и пошла вниз. Лестницу покачивало, приходилось держаться за перила. Внизу оказалась металлическая дверь с кнопкой выхода. Варвара нажала и оказалась во внутреннем дворе. Дверь плавно закрылась навсегда.

Она стояла под навесом. С серых высот падал ливень. Будто небеса разверзлись. Стена воды грохотала и свистела. Варвара окончательно поняла, что с ней творится неладное. Надо было приходить в себя. Она высунула голову под дождь. На затылок хлынул поток, стекая за шиворот и брызгая на лицо.

Стало холодно. Сонливость отступала. Варвара глубоко вздохнула, возвращаясь в себя. До дома можно пройти, промокнув до нитки. Варвара думала: что с ней случилось? Для чего был устроен глупейший спектакль? Что и кому от нее было нужно?

Вопросы требовали ответов немедленно. Она знала, у кого их найти.

Назад пути не было: дверь открывалась таблеткой. Зато в конце двора виднелась арка, выходящая на соседнюю улицу.

Варвара нырнула в дождь.

Профессор Тульев так долго преподавал в театральном институте, что разучился удивляться. Увидев на пороге Варвару, истекавшую ручьями, он сказал только: «Ого!» и добавил:

– Дитя мое, да вы натуральная русалка. Решили простудиться и отвертеться от зачетов? Ничего не выйдет!

Варвара была отправлена в ванную с махровым халатом и полотенцами. Когда она вернулась в гостиную, профессор сушил ее одежду под вентилятором.

– Купаться под дождем вы не позволяли себе с десяти лет, – строго заметил он. – Простудиться в эпоху ковида? Как только могло в голову прийти! За пустяковую температуру тридцать восемь и пять вас упекут в лазарет и разбираться не будут! Что я скажу вашему деду?

– Простите, Алексей Юрьевич, так вышло, я не нарочно.

– Прощение надо заслужить, дитя мое! – заявил профессор, помахивая вентилятором, как веером. – Водку?

– Не откажусь.

– Вот умница. Не думайте, что намерен вас перепить.

– Это бесполезно.

– Я знаю. Тем более спаивать ребенка непедагогично.

– Я уже не ребенок, Алексей Юрьевич.

Варваре шаловливо погрозили пальцем.

– Да уж, вы настоящий дракон. Хватило смелости поставить всему курсу незачет. Жаль, я этого не видел. Студентики ожидали доброго и мягкого АЮТа, а схлопотали комиссара с расстрельным списком. Наш Мефисто рыдал в трубку и просил найти на вас управу. Я получил истинное удовольствие. Благодарю вас, дитя мое!

Кличку Мефисто заслужил декан факультета за орлиный нос и крылатые брови. Между ним и Тульевым шла академическая война, да так давно, что оба забыли, с чего она началась. В этой эпической битве Варвара была чудо-оружием Тульева. Разящим и беспощадным.

– Всего лишь требую элементарных знаний, – сказала Варвара, блаженствуя в халате. – Они ведут себя как ленивые дураки: не прочитать Шекспира, учась в театральном институте. Куда же дальше?

– Будьте добрее, и вам не придется терпеть дураков на пересдачах. Им пересдачи не помогут.

– Тогда им ничего не поможет.

– Вы беспощадны, прямо как я в молодости, – продолжил профессор, оставляя несчастный вентилятор крутиться, как ему вздумается. – Напоминаете меня лет тридцать назад, только тогда тройку получал тот, кому я сегодня поставлю пятерку. Как деградировали времена. Куда мы катимся? Видимо, в пропасть новых темных веков. А во всем виноваты эти ваши смартфоны, интернеты и социальные сети. Выжечь каленым железом заразу – вот спасение!

Между тем сам Тульев вовсю пользовался благами цифрового мира. Следил за новыми моделями смартфонов и имел аккаунт с тремя тысячами друзей. Популярность в соцсетях профессор заработал не научными постами, а тем, что шел наперекор правильным взглядам. Он клеймил современное искусство, издевался над либеральной общественностью и не признавал новую этику с политкорректностью. За все это его ни разу не забанили. Загадка, почему цепные псы Цукерберга терпели бунтаря. Наверное, потому, что Алексей Юрьевич был добрейшим человеком, одалживал студентам до стипендии и никогда не напоминал о возврате денег. Быть может, среди цензоров нашлись его бывшие студенты, которые прикрывали бунтаря.

Профессор сходил на кухню и вернулся с тарелкой советской закуски, то есть нарезкой вареной колбасы, солеными огурцами, сырком «Дружба» и «Столовым» хлебом. Вместе с полной тарелкой прибыла из холодильника запотевшая бутылка. Тульев поставил хрустальные рюмочки, словно вынырнувшие из ушедшего времени, и налил в них водки по самый край. Варвару учил пить дед, она знала, как брать полную рюмку, чтобы не опозориться. То есть не пролить ни капли.

– За что пьем, дитя мое?

– За театральную науку.

Профессор поморщился:

– Наука умерла. Вместе с театром. Вы – последний осколок. И только потому, что находите дикие, но симпатичные идеи. Надо же было написать диплом про банду жуликов девятнадцатого века, «Червонных валетов», как карнавальный театр! Блестящий диплом.

– Спасибо, профессор, – сказала Варвара, удерживая рюмку.

– Всегда пожалуйста. Диплом защищен, за него пить не будем. Тогда за что же? О, выпьем за то, чтобы современный прогресс провалился к свиньям собачьим! Будьте здоровы, дитя мое!

Они выпили. Варвара занюхала кусочком хлеба, как учил дед.

Профессор захрустел огурчиком.

– Пить с вами – чистое удовольствие, Варвара Георгиевна. Мало кто теперь так умеет. Вот что значит предки и фамилия.

– Я тут ни при чем, – ответила Варвара.

Она прислушивалась к себе. Нет, в отеле явно творилось что-то ненормальное. Вот рюмка водки – прошла, как вздох. А там с бокала вина началась ерунда.

– Не скромничайте. Вы – наша последняя надежда.