и тогда (т. е. в Андалусии в X–XI веках) и зародилась светская литература на древнееврейском языке. В дальнейшем, в Средние века, на Пиренейском полуострове, будут написаны по-древнееврейски научные труды самого высокого уровня, по самым разным отраслям знаний. В Европе они будут изучаться, большей частью, в латинских переводах. Но, частично, и на языке оригинала. Древнееврейский, конечно, уступал латыни в качестве международного языка науки средневековой Европы, но известную роль в контактах между странами играл. Темы еврейской научной литературы в средневековой Испании я, в дальнейшем, лишь слегка коснусь. Ибо она неисчерпаема и вопросы эти часто очень специальные, например, относятся к истории математики (см. приложение 4).

Очень любима арабами, в эпоху их культурного расцвета, была география. Описания неведомых земель раскупались в книжных лавках, как теперь детективы. Дипломаты и купцы, вернувшиеся из дальних стран, казавшихся арабам экзотическими и варварскими, часто брались за перо. Для историков, изучающих раннее Средневековье, их описания бесценны. А нам интересно участие в этой деятельности евреев арабской Испании. Были и среди них путешественники, чьими описаниями дальних стран тогда зачитывались. Европу, как уже указывалось, посещали именно они. Я упомяну, для примера, иудея Ибрагима ибн Якуба (его имя традиционно употребляют в арабизированной форме). Он прославился описанием торговли и вообще городов тогдашней центральной Европы. В том числе Майнца, где торговля особенно процветала, Праги и Кракова (о Кракове это первые достоверные сведения, 965 год, что очень не нравилось польским антисемитам в Новейшее время. Особенно коммунистическим, приказавшим считать того еврея арабом).

Жанр путевых наблюдений, в дальнейшем, получит развитие и у евреев средневекового христианского мира.

Поговорим сейчас об одном тогдашнем еврее. Прошу любить и жаловать: Хисдай (или Хасдай) бен Ицхак Шапрут (или Шафрут) — современник и друг Абудрахмана III. Выходец из богатой и культурной семьи, он, вообще-то, был врачом и в этом деле достиг успехов. Даже знать христианских государств Северной Испании обращалась к нему. Особенно он прославился лечением избыточного веса. (Понятно, что от этой напасти страдали в основном верхи тогдашнего общества).

Но он продвинулся и по финансовой части. Сперва был директором кордовской таможни, затем казначеем Абдурахмана III. А еще он был дипломатом — выезжал в христианские государства севера, принимал послов, привозил в Кордову для переговоров северных «корольков». Самым трудным гостем был посол германского императора Отона I. Посол — монах — очень хотел погибнуть за христианскую веру и вел себя вызывающе. Между прочим, не пожелал мыться, стричься и переодеваться в приличную одежду, идя на прием к халифу. И от Хисдая и от самого Абдурахмана III потребовалось много терпения и такта. Впрочем, от них явно не укрылась комическая сторона ситуации. В конце концов, посол уехал с миром и почетом, хотя без результата (он добивался ликвидации то ли арабской военно-морской базы, то ли пиратского гнезда на юге современной Франции). По возвращении, посол хорошо отозвался об Испании вообще и о Хисдае в частности. Вел Хисдай и переговоры с Византией. Тут он проявил себя с лучшей стороны. Во-первых, воспользовался этим, чтобы заступиться за тамошних евреев. (В 40-ые годы X века евреев в Византийской империи очередной раз подвергли гонениям, вынуждая креститься). Хисдай был министром великого монарха великой Державы, и с его ходатайством приходилось считаться даже в Константинополе. Во-вторых, воспользовался этим случаем, чтобы получить античные медицинские труды, не попавшие к арабам раньше — Византия была главным хранилищем античной мудрости. Он лично участвовал в переводе этих медицинских книг и встал во главе созданной для этого врачебной комиссии.

Лирическое отступление

Справедливости ради отмечу, что в этом деле — изучении и переводе на арабский язык античных научных трудов Хисдай был не пионером, а лишь продолжателем багдадской традиции. С конца VIII века там в Багдаде занимались переводом и изучением античных научных трудов, а также трудов индийских и персидских ученых. Со второй четверти X века культурное значение Багдада идет на убыль. На смену ему приходят на западе Кордова, а на востоке Бухара (но в Бухаре возрождается уже не арабская, а персидская наука и литература).

Но и в более специфическом, еврейском плане он покровительствовал научной деятельности. Он создал и содержал на свои средства высшую еврейскую духовную школу в Кордове. По его приглашению туда съехался со всего мира цвет раввинской мысли. Стал знаменитым составленный там словарь древнееврейского языка.

Но в историю Хисдай вошел не благодаря вышеописанной деятельности. Прославился он тем, что, узнав от византийских послов или от купцов, торгующих с дальними странами, (а, возможно, и из арабских географических сочинений) о существовании иудейского (Хазарского) царства к востоку от Византии, он попытался вступить в переписку с хазарским царем Иосифом. Он послал Иосифу письмо с вопросами о Хазарии. Иосиф ответил. Так возникла эта знаменитая переписка, вызывающая много споров. Собственно, письмо Хисдая особых споров не вызывает, спорят об ответе Иосифа. Большинство ученых считает его ответ историческим фактом. А меня заинтересовало письмо испанского министра. Ибо в письме своем он просит подтвердить существование еврейского царства, так как христиане и мусульмане вечно говорят евреям, что они (евреи) — люди без родины, в чем видят доказательство Гнева Божьего на евреев. Вот так-то! Можно быть могущественным человеком в веротерпимой стране, быть в отличных отношениях с правителем, и все-таки дадут почувствовать, что ты еврей!

Глава девятая

Конец прекрасной эпохи

Кордовский Халифат достиг вершины своего развития уже после смерти наших знакомых Абдурахмана III и Хисдая. Это произошло на рубеже X и XI веков, в правление Аль Мансура («Победителя») — грозы христиан Северной Испании[8]. А затем, в начале XI века, после периода смуты, Халифат рассыпался на 23 части. Таким образом, стабилизация, наступившая при сильных правителях — Абдурахмане III и Аль-Мансуре — оказалась недолгой. Стоило центральной власти ослабеть, все старые противоречия всплыли. Особенно яростно враждовали друг с другом славянские и берберские военные кланы (см. главу 7).

Всем нам известно, что это случается — государство, кажущееся могущественным, вдруг рушится. А уж в Средние века это случалось сплошь и рядом, и вовсе не всегда было шагом назад в развитии той или иной страны. Но в случае арабской Испании это событие стало роковым. Поначалу так, впрочем, не казалось. Наступившая эпоха получила название «Таифа» — княжества. Эти княжества вели между собой частые войны. Но во многих из них к власти пришли просвещенные правители, так что культура продолжает развиваться. Иногда провозглашались недолговечные республики. В этой борьбе на первое