Лариса и Наташа ошеломленно переглянулись. Потом Наташино лицо искривилось, и слезы хлынули ручьем из застывших, не моргающих глаз.

— Боже мой! — закричала она. — Неужели она так и поехала, ночью, на разных электричках? Представить невозможно, что с ней могло произойти! Кого еще привлекли ее чудесные волосы?!

— Перестаньте! — скривилась Лариса. — Не забудьте, она одета как дитя улиц. А эти детишки умеют за себя постоять, и никто не станет лезть к ним понапрасну. Меня другое интересует: значит, девочка все-таки сбежала из дома. Случай в общем-то нередкий и в данном конкретном случае вполне запрограммированный. Но почему сперва обратилась к нам за помощью? Значит, все-таки боялась кого-то, сбежала, чтобы спрятаться? Питер она знает, девять лет здесь прожила. Значит, я права, и искать ее надо здесь.

— Если она доехала, — мертвым голосом пробормотала Наташа.

— Замолчите, Наташа! — вдруг набросилась на нее Саша. — Как вы смеете думать такие ужасные вещи? Мы должны искать и верить, вот и все! А если вы еще собираетесь высказываться в подобном духе, то лучше вам сразу отправляться домой!

Наташа вздрогнула, испуганно посмотрела на Сашу и виновато опустила голову.

— Хорошо сказано, — одобрила Лариса. — Я тоже уверена, что она уже где-то здесь. Или будет в городе очень скоро. На всякий случай надо узнать подробный путь на электричках, все пересадочные станции, и направить туда людей. Но мы искать будем здесь.

И потянулись тяжелые дни, полные отчаянных надежд, горьких разочарований. На телефон Ларисы каждые десять минут поступала оперативная информация. И они мчались в детские приемники, в больницы, в приюты. Один раз были даже в морге. Без Наташи, от нее страшное сообщение удалось скрыть. Леры не было нигде.

На третьи сутки, когда даже Лариса была готова сдаться и сообщить Борису об исчезновении его дочери, поступило очередное донесение: в приюте «Белая ворона» находится девочка, очень похожая на Леру. Женщины бросились туда.

Приют находился в большом расселенном доме на Литейном проспекте. Едва поднявшись по огромной гулкой лестнице на второй этаж, женщины услышали бурное многоголосие, издаваемое немалым количеством детских глоток. С десяток подростков лет от десяти до четырнадцати, мальчишки и девчонки не самого презентабельного вида, подпирали стены длинного коридора, курили и вяло переругивались. Впрочем, к подобным картинам женщины уже успели привыкнуть.

— Где кабинет директора? — строгим голосом спросила Лариса.

— А чё дашь, тетя, если ответим? — с готовностью заорали подростки.

Но в коридор уже выглянула белокурая полноватая женщина с бесконечно уставшим лицом и призывно махнула им рукой.

— Меня зовут Нина Петровна, — представилась она, когда женщины вошли в маленький тихий кабинет, в котором один только стол занимал почти все пространство. — Я заведующая по учебной части. Какие у вас вопросы?

Лариса вытащила из сумки фотографию Леры и молча положила ее перед заведующей. Та несколько секунд смотрела на снимок, а потом утвердительно кивнула:

— Да, эта девочка у нас.

Саша издала восторженный вопль. Наташа закрыла руками лицо. Только Лариса ухитрилась сохранить невозмутимый вид. И немедленно задала вопрос:

— Сколько же времени она находится в вашем приюте?

— Девочку привезли вчера ночью, — сообщила заведующая. — Она как-то сумела залезть в ларек на Сенной площади, сидела там и пыталась согреться свечкой. Вчера, вы знаете, ударили морозы. Девочка могла и не дотянуть до утра. К счастью, хозяин ларька живет там же, на Сенной. Он из окна квартиры увидел, что ларек как-то странно освещен изнутри, и вызвал милицию. Наряд привез девочку к нам. Мы несколько часов ее отогревали, хотели уже в больницу везти. Но обошлось без обморожений.

— Она сказала, что с ней произошло?

— Нет, — кратко ответила заведующая и, как показалось одновременно всем трем женщинам, глянула на них как-то изумленно.

— И… где же она теперь? — нетерпеливо спросила Саша.

— В комнате девочек, в постели. Я не рекомендовала ей пока вставать, тем более что в приюте у нас не слишком тепло. Батареи не справляются, а обогревателей не хватает на все комнаты. С минуты на минуту к ней должна прийти врач-педиатр из соседней поликлиники.

— Так она все-таки заболела?! — в отчаянии вскричала Наташа.

— Нет, она здорова, — терпеливо пояснила заведующая. — Просто я хочу получить заключение специалиста, чтобы знать, куда дальше направлять девочку.

— Ну, направлять вам ее никуда не придется, мы заберем девочку, — объявила Лариса. — А почему вообще возник вопрос о переводе? У вас ведь приют, а не распределитель.

— Да, но для глухонемых детей существуют специальные интернаты, — развела руками заведующая.

На миг в кабинете повисла мертвая тишина. Ее нарушил чуть дрогнувший голос Ларисы:

— А кто, собственно, у нас глухонемой?

— Ваша девочка с момента появления в приюте не сказала ни слова. Сначала мы не придали этому большого значения. К нам часто попадают дети, которые вследствие пережитого стресса не могут даже говорить. А потом отоспятся, отъедятся маленько и начинают болтать, как обычные дети. А эта девочка у нас уже больше суток, и мы не знаем даже, как ее зовут. Просили написать на бумажке, кто она и откуда, но девочка то ли не слышит, то ли не хочет, то ли писать не умеет.

— Боже мой! — громко выдохнула Саша. — Вы обознались. Это не наша девочка.

— Нет, я не ошиблась, — ровным голосом отозвалась заведующая. — Девочка, изображенная на фотографии, находится в нашем приюте. У меня на детские лица взгляд натаскан, уж поверьте. Кстати, при ней была вот эта тетрадка. Возможно, она вам знакома. — И достала из ящика стола обыкновенную тонкую школьную тетрадку.

Первой ее взяла Лариса. Перелистнула: каждая страница расчерчена простым карандашом на четыре части, и в каждой маленький рисунок. Словно кадры мультипликационного фильма, рисунки были связаны между собой каким-то сюжетом. Ребенок, нарисовавший эти картинки, явно умел и любил рисовать.

— Дайте мне! — Наташа оторвала от лица руки и выхватила тетрадку, жадно поднесла ее к глазам.

Саша с загоревшимися глазами изучала рисунки через Наташино плечо.

— Рисунки связаны между собой! — воскликнула она, как будто отыскала древний манускрипт. — Возможно, в них зашифрована какая-то история! Через них мы сможем узнать, что случилось с девочкой. Ну, если, конечно, это ее тетрадь.

— Это тетрадь Лерочки, — подтвердила Наташа. — Но очень старая тетрадка. Эти картинки Лера рисовала еще до переезда в Москву. Однажды я видела эту тетрадь, когда прибиралась на ее столе. Здесь еще на одной странице нарисована женщина, вся в белом, очень красивая. Вот она, смотрите. Я спросила у Леры, не мама ли это ее. А она вдруг расплакалась, вырвала у меня тетрадь и убежала. Странно, что теперь девочка зачем-то взяла ее с собой.