— Ой, Наташа, ну ты сама как ребенок, — не сдержалась, ласково пожурила ее Саша. — Ты слишком веришь в силу собственной любви.

— Во что же еще верить-то? — почти шепотом спросила Наташа.

— Девочки! — повысила голос Лариса. — Давайте не будем отвлекаться на философские споры. Подождем еще несколько дней. Ничего плохого с Лерой уже не случится. Да, приют выглядит ужасно, но ведь именно там детей по-настоящему любят и заботятся о них. Давайте дождемся, когда Лера заговорит. Не может же она молчать долго. Для десятилетнего здорового ребенка это просто нереально.

На этом и порешили. Звонить в Австралию и объясняться с Борисом не хотелось никому.

Остаток ночи, а вернее, несколько последующих часов едва ли можно было назвать спокойными. Не спала Лариса, сидела на стуле в своем номере, как всегда подтянутая, застегнутая на все пуговицы. К постели даже не подходила — зачем приводить в беспорядок кровать, если заснуть все равно не собираешься? Железная самодисциплина во всем — за много лет это правило номер один вошло в ее плоть и кровь. Если бы Лариса решила, что должна уснуть, то спала бы уже через минуту. Однако она час за часом оставалась недвижима, смотрела в окно, залитое белесым светом рекламного плаката напротив, и почему-то видела вместо него бледные лица приютских подростков.

Не ложилась и Наташа. Ходила по номеру, почти засыпая на ходу, сжимая ладонями голову, готовую разорваться от боли. Не вытирала слез, проевших розовые дорожки на ее щеках и давно намочивших ворот свитера. Наташа никогда не прощала себе своих ошибок. И сама себе мстила за них упоенно, неистово.

Спокойнее всех провела эту ночь Саша. Хотя и она не коснулась постели. Всю ночь девушка просидела, приставив стул к тумбочке и ожесточенно исписывая листы бумаги. На коленях у нее лежала Лерина тетрадка с рисунками. Время от времени Саша бросала ручку и ожесточенно растирала затекшие пальцы. Она уже так давно не писала от руки и даже жалела, что не рванула сразу в какой-нибудь компьютерный клуб. Можно было пойти и сейчас, но не хотелось терять ни минуты драгоценного времени. А главное, как человек пишущий, Саша хорошо знала, как легко может исчезнуть вдохновение. Достаточно бывает одного неловкого движения. Но сейчас она была в ударе. Одна за другой ложились на бумагу строчки, написанные округлым четким почерком бывшей медалистки и гордости школы:

«В старом дровяном сарае, где так сладко пахло мышиными норками, радостно было серой кошке растить своего первого котенка. Он был всего один, но зато какой красивый: пушистый, с золотистой шерсткой и веселой круглой мордочкой. Весь день он носился по сараю, выдумывая все новые игры и шалости. Кошка-мама боялась даже на миг оставить его одного. Ходила по пятам, присматривала, выручала, когда лапка котенка застревала в щели или откуда-то сверху на него падала старая фетровая шляпа и накрывала малыша с головой и с хвостиком.

Но наступал момент, когда котенок, сосавший молоко в перерывах между играми и сном, начинал вдруг недовольно урчать и пихать ее живот лапками. Тогда кошка понимала, что ей необходимо подкрепиться, и скрепя сердце убегала искать пропитание. Котенок оставался один. Без мамы ему сразу становилось холодно и страшно, хотелось забиться в какую-нибудь щелку и лежать там без движения, крепко зажмурив глазки.

Ах, если бы он так и поступал! Но однажды, когда дверь сарая вдруг открылась, котенок не смог сдержать любопытства и выкатился из своего укромного уголка прямо на середину сарая. Какие-то странные большие существа тут же грубо схватили его за шкурку на спине, засунули в темноту и куда-то понесли.

Когда через пять минут прибежала домой мама-кошка, она еще издали почувствовала острый запах резины и поняла, что в сарае побывали мальчишки. Долго металась она по сараю, теша себя надеждой, что ее малыш успел спрятаться и теперь боится выходить. Но котенка нигде не было.

А котенка тем временем принесли куда-то, где этих странных и страшных существ было еще больше. Это был рынок для животных, и здесь мальчишки попытались продать малыша. Они позарез нуждались в деньгах — ведь на носу были праздники. На сам рынок их, конечно, не пустили, и они с коробкой устроились у ворот. Но люди вокруг слишком спешили по своим делам, а если и заглядывали в коробку, то обязательно говорили:

«Ах ты, какой маленький разбойник!»

Или:

«Ну, рыжий кот — гроза в доме».

Хотя несчастный котенок совершенно не выглядел разбойником или тем более грозой: он дрожал от холода и страха и пытался закопаться в угол коробки. Скоро стало совсем темно и люди перестали ходить мимо. Мальчишки взяли коробку и снова куда-то ее понесли. Малыш был так измучен, что крепко заснул прямо на ходу. В какой-то момент ему стало совсем тепло, и он обрадовался во сне, решив, что все наладилось и он снова дома, с мамой. А мальчишки оставили коробку в подъезде и разбежались по домам.

Вдруг оглушительный лай прямо над головой разбудил котенка. Он открыл глаза и увидел нависшую над коробкой страшную морду с обвисшими губами и огромными острыми зубами. Котенок кувырком выкатился из коробки и бросился бежать вниз по лестнице. Собака гналась за ним по пятам, ее страшные зубы то и дело клацали у самого его хвостика. Они выбежали на улицу, пробежали через двор и понеслись по тротуару. Котенку хотелось забраться на дерево, но вокруг были только каменные столбы. Казалось бы, спасения ждать неоткуда!

Но вдруг пес остановился и приподнял ухо. Он услышал зов своего хозяина и решил, что пора возвращаться домой. На самом деле пес все равно не знал, что делать с котенком, даже если удастся его догнать. Не глотать же его, в самом-то деле! И барбос деловито поспешил обратно к дому.

Так рыжий котенок оказался один на улице. Людей на ней почти не было, а те, что были, ужасно куда-то спешили. Они несли в руках большие сумки и красочные пакеты и не замечали спрятавшегося за урну малыша. А сам он боялся людей и совсем не рассчитывал на их помощь. Ведь до сих пор он не видел от людей ничего хорошего. Так шел котенок куда глаза глядят, пока не кончились дома и он не оказался посреди огромных деревьев.

Здесь было немного теплее, потому что ветер не мог пробиться сквозь частокол стволов. Но лапки котенка теперь утопали в снегу и ужасно мерзли. Тогда он забрался на дерево, лег на ветку и прижался к ней всем своим маленьким тельцем. Наверное, он замерз бы до утра… но тут кое-что произошло.

Котенок вдруг услышал множество звуков. Там был и лай, и мяуканье, и даже птичий щебет. Котенок открыл глаза и с высоты своей ветки огляделся по сторонам. Совсем неподалеку посреди леса горел костер.

Хоть котенок и слышал лай, страшно ему почему-то не было. Он слез с дерева и побежал по снегу, хотя это было очень нелегкое занятие. Впрочем, скоро он обнаружил, что если бежать очень быстро, то лапки не успевают проваливаться в снег.

И вот тепло костра приятно коснулось его озябшей шкурки. Он выскочил на поляну и увидал там нечто такое, от чего любой человек немедленно счел бы себя сумасшедшим, а может, и действительно сошел бы с ума. Костер пылал так ярко, что языки пламени почти касались кроны деревьев. А вокруг костра сидели, лежали, стояли и бродили сотни собак и кошек всех мастей и размеров. Никто никого не задирал, не рычал и не шипел. Все наслаждались теплом и как будто ждали чего-то.