Обтёршись, я натягиваю сорочку, сверху набрасываю лёгкий халатик в тон, волосы просушиваю полотенцем. Чувствую себя легче, но тревога не отпускает. Шевелит своими скользкими щупальцами за грудиной, заставляя замереть у двери и прислушаться.

Часть меня говорит, что я ему попросту неинтересна. Его окружают яркие и красивые женщины, такая, как я, его не привлекает. Но с другой стороны, мы одни, Стас пьян, и он теперь имеет право.

Кто-то скажет, что нет, не имеет. Современный мир, феминизация, равноправие. Закон, в конце концов. Но стоит лишь вспомнить, что меня принудительно выдали за него замуж. Так что кто знает, как всё это видит и воспринимает Грачёв. Пьяный Грачёв, хочу напомнить.

За дверью тихо, и я немного приоткрываю её. В спальне никого. Может, мой муж уже давно спит, я в ванной полчаса плескалась, не меньше.

Откидываю одеяло и забираюсь в постель. Всё чужое, непривычное, не моё. Мы с бабушкой не бедствовали, но жили куда проще. Дед оставил ей немного, основные его активы были в акциях завода, который долго находился на грани банкротства. Я этим вообще всем не интересовалась. Нам хватало, да и отец присылал. Надо же было для очищения совести. Если она у него была, конечно.

Я беру в руки телефон, хочу написать подруге. Она пишет, что нового и интересного было на парах, преподаватель химии чудил, а на физкультуре сдавали кросс.

Увлекаюсь беседой, даже немного напряжение спадает. А потом поднимаю глаза и вижу Стаса.

Понятия не имею, как я не услышала и не заметила, когда он пришёл. Стоит, опёршись боком на косяк двери, руки сложены на груди, взгляд захмелевший и направлен на меня.

Я каменею, зажав в пальцах телефон. Экран мельтешит приходящими в переписку сообщениями, а я не могу глаза отвести от мужчины.

— Тебе идёт улыбка, — говорит он негромко и подходит к постели.

Я вся подбираюсь и обхватываю колени руками, продолжая молча наблюдать за его неспешными, почти ленивыми движениями.

Грачёв садится рядом с моими босыми ступнями и опускает взгляд на них.

Не понимаю, к чему всё это? Чувствую себя дичью, загнанной в лесу.

Он же не посмеет? Не станет меня принуждать? Пожалуйста, только бы не стал.

Но сердце громко и быстро стучит в груди. Мой взгляд падает на расстегнутую и выдернутую из-за пояса брюк рубашку на мужчине, обоняние фиксирует запах алкоголя.

Мне кажется, что если он сейчас лишь притронется ко мне, я потеряю создание — настолько напряжена.

И мои опасения сбываются. Стас кладёт мне ладонь на лодыжку. Я вздрагиваю, но продолжаю сидеть, обхватив колени и тупо глядя перед собой в стену.

Мужская ладонь движется вверх к колену, а потом дальше по бедру, соскальзывая на внутреннюю сторону.

Я судорожно всхлипываю и зажмуриваюсь. Кошмар начинается. Но оттолкнуть руку Стаса не решаюсь. А смысл? Если захочет взять причитающееся — возьмёт. Если не буду сопротивляться, всё закончится быстрее.

Но внезапно Стас убирает руку. Вижу, что хмурится, будто грозовая туча.

— Я не такой козёл, как ты можешь подумать, — встаёт, слегка пошатнувшись. — Спокойной ночи, девочка.

А потом уходит. Я же продолжаю сидеть в той же позе и дрожать, пока не слышу щелчок входной двери.

Стас

— То есть ты провёл первую брачную ночь у любовницы? — Демид откидывается в кресле и смотрит как на дебила, только что пальцем у виска не крутит.

— Ага.

— Ты придурок, Стаська.

— Спасибо за оценку, дядя Дёма.

— Не называй меня дядей.

— А ты меня Стаськой. Ты старше на семь лет, а не на семнадцать.

Бахурин кривит рожу и тянется за бутером, которые принесла Злата. Утро выходного дня в их семье — одна из приятнейших вещей. Они не любят тратить время на то, что не приносит им хороших эмоций, потому что когда-то потеряли целых десять лет.

Я часто приезжаю к ним утром в воскресенье, когда Дёме не надо в Управление (он у нас крутой дядька-ФСБшник), мы втроём на террасе пьём чай, потом просыпаются их малявки и прямо в пижамах окупируют наши колени.

Это как идиллический остров. Окно в другую жизнь.

— Слышала, Злата, — говорит Демид жене, что выходит к нам с подносом с чаем. — Этот полудурок провёл брачную ночь у любовницы.

— Я, кажется, просто уснул. Не помню точно, — пожимаю плечами и утаскиваю домашнее печенье с тарелки. — Может, в процессе отключился. Не помню.

— Фу! С каких это пор вы посвящаете в свои мальчишичьи разговоры девочек? Я предпочту не знать, в какой позе и на каком моменте ты отключился, Стас.

Злата откидывает за спину длинные белокурые волосы и усаживается в плетёное кресло напротив своего мужа. Смотрит на меня слегка брезгливо. Она умеет одарить взглядом как рублём.

— А вообще-то да, свинство — провести брачную первую ночь с любовницей.

— Ну а что мне было делать? — вскидываюсь, уже изрядно психуя. — Вы же уже в курсе, что и к чему с этой свадьбой. Девчонка мелкая, перепуганная. Блин, Злат, да она же в два раза младше тебя!

Демид прячет хмык в кулак, Златка воинственно сощуривается, а до меня доходит, что я херню сморозил.

— Хочешь сказать, — опасно спокойно и медленно чеканит она, — я — старая?

— О! Нет!

— Проваливай, Стаська.

— Зла-ат!

Глянув на меня как на инфузорию, жена Демида совсем не как леди выстреливает мне средний палец, забирает тарелку с печеньем и уходит с террасы.

— Для начала, — роняет уже у двери, — попытался бы с девочкой познакомиться, пообщаться. А там, гляди, и пума твоя нафиг не нужна будет.

— Кошка.

— Да пофиг.

Уже сидя за рулём в машине, я задумываюсь о её словах. Ася, конечно, не ребёнок, но мне действительно не совсем понятно, о чём с ней общаться. В бизнесе она вряд ли разбирается, светскую жизнь не вела. Что там интересно девятнадцатилетним девушкам?

И всё-таки, правильно я сделал, что ушёл вчера. Она меня привлекла, физиология сработала, но мозг прекрасно понимает, что она в шоке, напугана. Никакой брачной ночи бы не вышло. А если бы, не дай Бог, и вышло, то девчонка бы потом всю жизнь меня ненавидела.

Такое мне не надо. Не ублюдок же я последний.

— Станислав Валентинович! Доброе утро, а мы вас и не ждали сегодня, — Люда, моя секретарша, быстро нажимает на компе что-то и со слегка виноватой улыбкой выскакивает из-за стола.

— А я припёрся, ага. Люда, кофе и управляющего ко мне через двадцать минут. Кофе раньше.

— Поняла, Станислав Валентинович.

В офисе распахиваю окно и глубоко вдыхаю запах весны, до самого отказа, почти до боли в грудной клетке наполняя лёгкие.