Сенатор старше его, сидящий рядом, зааплодировал. Другие сенаторы присоединились к нему.

– Это Цицерон, – объяснил Луп. – Он – самый хитрый шакал в Риме. Он будет утверждать, что черное – это белое, и ты будешь верить ему, пока не споткнешься об истину и не разобьешь нос. Цицерон – это человек, за которым надо следить. Если в Риме заключена какая-нибудь тайная закулисная сделка, можешь быть уверен, что он в ней замешан.

Когда Катон возобновил свою речь, Марк невольно удивился ожесточенному соперничеству между членами сената. Раньше он даже и не думал о политике – Рим казался таким далеким от его прежней жизни. Тит всегда относился к политикам с презрением и говорил, что они никогда не станут ровней генералу Помпею, который провел свои армии почти по всему миру. Из того, что маленький Марк узнал от Тита и от других людей, встреченных им с тех пор, как его привезли в Италию в качестве раба, у него сложилось представление, что сенат – это место, где собираются самые великие умы республики, чтобы обсуждать и проводить новые законы. Но, наблюдая за всеми этими сенаторами, Марк был больше всего поражен тем, что они, похоже, ненавидят друг друга.

Катон продолжал говорить, говорить, говорить… Прошел час, другой, наступил полдень. Катон сыпал обвинениями и оскорблениями, а потом перешел к бессвязному изложению длинной истории борьбы с тиранией, которая началась несколько столетий назад и завершилась тем, что римский народ поднялся против своего последнего царя Тарквиния Гордого и объявил республику. Наконец некоторые зрители, собравшиеся у окон, стали уходить. У Марка заболели ноги от долгого стояния, он подался вперед и облокотился о деревянные перила. Он перестал слушать Катона, ему надоело. И не только ему одному надоело слушать Катона. Внизу, на сенаторских скамьях, несколько более старых членов сената задремали, склонив голову на грудь. Один очень старый, иссохший сенатор храпел, откинувшись на спинку скамьи, пока Катон бубнил свое. Марк заметил, что у Цезаря кончается терпение. Теперь он открыто бросал сердитые взгляды на Катона.

– Как и предвидел хозяин, – сказал Луп. – Катон намерен заболтать предложение.

– Что это значит? – спросил Марк.

– Это значит, что если он будет говорить до захода солнца, то служащий должен будет отложить дебаты до следующего дня. Если он и завтра будет так долго говорить, дебаты опять отложат.

– Ему разрешат это?

– Таковы правила, – пожал плечами Луп. – Это политика, чтоб ты знал.

– Наш хозяин не допустит, чтобы Катону это удалось.

– Конечно не допустит. Но он не хочет, чтобы все увидели, что он нарушает правила, лишь бы провести свое предложение. Он постарается их не нарушить.

Марк посмотрел на двух консулов, сидящих в своих креслах. Цезарь хмурился, барабанил пальцами по подлокотнику кресла. Бибул сидел рядом с ним, сложив руки, и улыбался с довольным видом.

Через час после полудня Катон вдруг замолчал, сел и послал служащего принести ему воды. Цезарь немедленно встал:

– Я благодарю сенатора Катона за его вклад в дебаты. Уверен, мы все с удовольствием послушали урок истории.

Несколько сенаторов засмеялись. Катон встал, качая головой, и поднял руки, привлекая к себе внимание:

– Я не закончил свою речь!

– Но ты закончил, когда сел на свое место, – с улыбкой заметил Цезарь.

– Я только взял паузу. Я не закончил.

– Ты уже сказал более чем достаточно, и наше терпение иссякло, – твердо возразил Цезарь.

– Я не уступлю своего права говорить, пока не буду готов к этому, – настаивал Катон.

– Ты злоупотребил своим правом, – повторил Цезарь. – Ты ясно показал всем, что ты против моего предложения. Теперь очередь кого-нибудь другого.

– Это я буду решать! Я не уступлю!

– Значит, ты отказываешься уважать правила сената.

Цезарь сел и щелкнул пальцами ликторам, стоявшим за креслами консулов:

– Удалите этого человека из Дома сената!

Среди сенаторов раздались изумленные вздохи, послышался ропот. Преодолев нерешительность, старшина ликторов дал знак своим людям, и они прошли между каменными скамьями и окружили Катона, который стоял, решительно скрестив руки на груди. Когда он отказался двинуться с места, два ликтора взяли его под руки и потащили к проходу.

– Вы не имеете права так поступать! – громко запротестовал Бибул. – Это произвол!

– А действия Катона нарушают правила, – возразил Цезарь. – Он высказал свою точку зрения, и теперь он препятствует свободным и справедливым дебатам. Мы будем продолжать без него.

Марк с удивлением наблюдал, как Катона выволокли наружу и спустили со ступеней на улицу. Он попытался вернуться в Дом, но ликторы решительно преградили ему путь.

Бибул побагровел от гнева:

– Это скандал! Произвол! Это тирания!

– Ни то ни другое, – спокойно ответил Цезарь. – Если бы это было так, ты, без сомнения, был бы уже мертв.

– Ты смеешь угрожать мне? Консулу Рима?

– Успокойся, дорогой Бибул, а не то ты сам причинишь себе какой-нибудь вред. Давайте продолжим дебаты.

– Нет! Я отказываюсь! – Бибул с трудом поднял с кресла свое громоздкое тело. Высоко держа голову, он торжественно прошагал к выходу. – Я не хочу принимать участие в этой попытке оскорбить власть сената. Более того, я наложу вето на любую попытку проголосовать за предложение Цезаря. – Он обвел взглядом присутствующих сенаторов. – Я призываю всех, кто ценит свою честь, присоединиться ко мне и к сенатору Катону.

Наступила короткая пауза, сенаторы начали неловко переглядываться. Наконец Цицерон встал и прошел к Бибулу. К нему присоединился другой сенатор, потом еще один, и еще. По оценке Марка, почти треть сенаторов были против Цезаря. Когда они покинули Дом сената, Цезарь поднялся:

– Сегодняшнее заседание закрывается. Дебаты будут возобновлены завтра, на Форуме, где я выступлю перед народом, чтобы он принял решение.

Закончив, он посмотрел туда, где стояли Марк и Луп, наблюдая за событиями. Он кивнул Лупу и отвернулся, чтобы во главе остальных сенаторов выйти из Дома сената.

– Пошли! – Луп схватил Марка за руку.

– А что будет?

– Небольшой сюрприз для нашего друга Бибула, который Цезарь подготовил заранее. Вполне заслуженный.

Они пробрались сквозь оставшуюся толпу и поспешили на лестницу перед Домом сената, где ждал Фест с телохранителями Цезаря. На ступенях смешались сенаторы обеих фракций. Катон и Бибул продолжали протестовать, стараясь увеличить количество своих сторонников.

Луп остановился перед Фестом.

– Хозяин готов преподнести свой сюрприз.

– Замечательно! – радостно воскликнул Фест, потирая руки, и повернулся к одному из своих людей. – Все готово?