– Что случилось, Котов? Ты где-то далеко…

Василий оторвался от киннаю – высокоэнергетические «помпажные» режимы требовали перехода на восточную кухню, и по утрам он ел рис с овощами, – с некоторым смущением глянул на подругу. Обычно он, легкий в обращении с людьми, не боящийся нарушить устоявшееся равновесие, мгновенно находил нужную интонацию, форму ответа, а нынешнее его замешательство говорило о дискомфорте в душе.

– На работе неприятности? – продолжала Наташа.

– В некотором роде, – с облегчением кивнул Василий.

– Расскажешь? – Она сделала вид, что поверила.

– Когда все выяснится. – Василий постарался сделать вид, что говорит правду. Он допил травяной настой, поцеловал Наталью в ухо и испарился. Девушка с грустью смотрела ему вслед, уронив руки на халатик. Она знала, что Котов ее не любит, но знала также, что нужна ему. Всюду необходимый, сильный, волевой, он, в сущности, нигде не находил себе настоящего пристанища и был одинок даже в постели с женщиной.

– Господи, помоги ему! – подняла глаза Наташа, усмехнувшись, добавила:

– И мне тоже!..

Котовская машина стояла во дворе, охраняемая спецсистемой тульских оружейников, не уступающей иностранным иммобилайзерам второго поколения. Система называлась «ХВ-96», что расшифровывалось очень просто: «Хрен вам!» – и не стоила Васе ни гроша, потому что подарил ее ему по доброй памяти приятель из военной контрразведки. Украсть машину со двора пробовали дважды, но безрезультатно. Первый раз «ХВ» сработала сразу, как только угонщики проникли в нее; звуковой сигнал, направленный в основном внутрь салона, послужил акустическим ударом мощностью в шестьдесят децибел. Вполне вероятно, что у воров полопались барабанные перепонки, и Вася поступил с ними по-джентльменски, пару раз съездив каждому по морде.

Заменив сломанный замок левой дверцы, он слегка изменил режим «ХВ», а дверцы на ночь перестал закрывать вообще, сформулировав поговорку: чтобы не ломать дверь, надо ее не запирать. Второй раз угонщики нарвались на более серьезную защиту: «ХВ» тихонько вызвала хозяина и закрыла насмерть замки обеих дверей машины. Василий вышел во двор, когда воры лихорадочно пытались выбраться из салона, не решаясь бить стекла (кстати, бронированные). Они были вооружены, и Василий мог бы просто вызвать милицию и сдать двух грабителей, но он предпочел дать им урок. Выпустил обоих, отобрал оружие, от души поработал над их физиономиями и проникновенно попросил объявить всем угонщикам города не трогать его машину. С тех пор к ней никто не подходил, хотя приятель Васи, с которым он поделился опытом, сказал со знанием дела:

– Смотри, чтобы ее не заминировали или не саданули из гранатомета. Банды угонщиков мстительны.

Василий так не считал, но машину на предмет минирования проверял регулярно. А со временем собирался поставить в салон компьютер, регистрирующий все изменения параметров среды и самого автомобиля, который предупреждал бы хозяина об опасности заранее.

Включив мотор, он с минуту сидел в кабине с закрытыми глазами, анализируя реакцию своей нервной системы на сигналы подсознания. Ничего не уловив, тронул машину с места. Совесть – зря он мучает Наташу – грызла его недолго, потому что в душе он давно решил все ей объяснить. Правда, сил на это объяснение пока не хватало.

«Ульяна!» – позвал он космос, привычно представив, как его мысленный зов пронизывает пространство и достигает слуха девушки в Рязани. И услышал ответный мыслешепот: «Привет, ганфайтер! Не забыл еще?»

Облившись потом, Василий вырулил вправо на проспект Ленина и остановил машину. Сердце заколотилось так, что казалось, сейчас выскочит из груди. К голове прилила волна крови, в ушах поплыл звон. «Ульяна!» – снова мысленно крикнул он, напрягая слух, но космос на этот раз промолчал. Лишь прозвенела эмоциональная нотка печали, словно по виску скатилась холодная струйка воды. Василий опомнился, приводя чувства в порядок, но факт внечувственной связи с той, которую боготворил, отрицать не спешил. Слишком многое он узнал за последнее время о возможностях человеческого организма и очень многому научился сам.

Еще год назад он перевез к себе библиотеку эзотерической литературы Матвея Соболева, прочитал ее всю, постоянно искал труды древних мудрецов и современных философов и пришел к выводу, что человек утратил подлинное видение Вселенной и владение ее законами не окончательно. Об этом же говорил и факт существования Внутреннего Круга человечества, по сути – новая его раса, овладевшая экстраординарными возможностями тела и разума. Факт же того, что история человечества была фальсифицирована, а сами люди оказались результатом эксперимента, потомками древней цивилизации Инсектов, точнее – рода Блаттоптера сапиенс, «тараканов разумных», никогда не воспринимался Васей как оскорбление его чувств, осквернение духовной сферы. Он относился к этому философски, просто как к неоспоримой данности. Он видел МИРы Инсектов – «модули инореальности», архитектурные ансамбли-памятники невероятной сложности и красоты, он дрался с Монархом Тьмы, «отцом» человечества, встречался с людьми Внутреннего Круга и точно знал, что все это было! В какой-то миг просветления истина открылась ему с другой стороны, и он понял, почему земная реальность называется запрещенной! И хотя миг этот прошел, оставив чувство сожаления и досады, Василий верил, что понимание сути вещей вернется. Верил он и в свой Путь к вершинам понимания мироустройства. Шел он медленно, гораздо медленнее, чем Матвей Соболев, зато не терял достигнутого.

– Ульяна… – прошептал он едва слышно, понимая, что сейчас только что окончательно решил поехать в Рязань и найти Ульяну Митину. Не ради выяснения отношений, ради самой жизни, требующей, чтобы он был рядом с девушкой. С тех пор, как он стал исповедовать принципы «базовых норм»: не ловчи, не мелочись, не воруй, обходись – если можешь, – Василий умеет прямо сказать о своих чувствах любому. Не сработал этот закон лишь в отношении Натальи, да и то лишь потому, что он боялся сделать ей больно.

– И все же лучший выход из положения – роды, – пробормотал он, трогая «вольво» с места.

В девять он был у здания Управления социального обеспечения, проспект Ленина, 59. Дождался, не заходя в здание, двух своих молодых напарников с «дипломатами», вооруженных табельным оружием – пистолетами Макарова, и поехал в банк, расположенный на том же проспекте, тремя кварталами ниже, в доме номер тридцать пять.

Старшего инкассатора звали Сашей, ему было за тридцать. Младшего, двадцатидвухлетнего, Виталием. Он, по сути, был охранником и кое-что умел, занимаясь в местной школе русбоя.

– Поплыли на Юрковского, – сказал Саша, несмотря на теплый майский день, одетый в теплую джинсовую куртку. Его напарник пистолет носил за поясом сбоку, прикрывая его футболкой.

– Вчера мой братан историю рассказал, – начал он, устраиваясь на заднем сиденье. – Братан в «Автосервисе» работает, что на Московском шоссе. Его приятель, Севкой звать, недавно «вольву» себе купил, не чета, конечно, твоей. – Виталий дотронулся до плеча Котова. – Не обижайся. У тебя триста сорок третья, а он сподобился на девятьсот сороковую за тридцать семь тысяч. Сам понимаешь: комфорт, защита Sips, подушки безопасности и все такое прочее. Ну вот, приехал этот мужик, Севка, на работу, оставил на пару минут свою красавицу на улице, выходит – в ней сидят двое. «Ребята, вы чего здесь делаете? Это моя машина. А ну вылезайте!» – «Ключи», – говорит ему тот, что за руль сел, в очках, бритые виски, без бровей, в черном костюме. «Да вы что, очумели?!» – «Ключи», – снова ему тот, в очках. «Да я сейчас милицию вызову, е-мое!» Ну, повернулся мужик и пошел к проходной, а те вылезли, спокойненько так, бритый достал пистолет – и шарах в спину хозяину! Когда ребята выбежали, их и след простыл. Севка помучился немного и отдал концы по дороге в больницу. Вот тебе и поездил на крутой тачке!