«Интересное дело, у них тут с этим турком какие-то свои счёты, – подумал полковник Басманов. – Но меня они не касаются. Для меня сейчас Катранджи – официальное лицо, а Си – просто заехавшая в гости знакомая. Пусть меня в свои разборки не втягивают».

– Я тоже с гостями побеседую. Интересно, что там и как у них случилось… – сказал он.

– Хорошо, – не стала спорить Сильвия. – Занимайтесь. Тогда мы с Константином Васильевичем и Ибрагимом Рифатовичем сосредоточимся на нашем милом хозяине. Вся сложность в том, чтобы лишить его всяческих намёков на «свободу воли» и желания реванша, но сохранить в целости структуру личности, оперативную память и, так сказать, интеллект.

Совершенно случайно получилось так, что один из двух «предводителей», именно тот, кого Сильвия назвала «древнеславянским» и с которым Маша переглянулась, ощутив памятный по первой и последней встрече с Александром Ивановичем укол в сердце (наверное, тоже одна из составляющих его «подарка»), достался для допроса ей и Уварову, а второй – Анастасии и Басманову. Прочим Михаил Фёдорович, в котором все «гости» мгновенно почувствовали «настоящего» начальника, предложил рассаживаться, наконец, выпивать, закусывать, вообще чувствовать себя «в увольнении».

– Но чтоб не упиваться, а то сразу вернётесь, откуда пришли, – завершил свои слова Михаил ровным, даже несколько рассеянным тоном, но каждый сразу понял, что так и будет. Сделает и не поморщится.

– Ты – за старшего будешь, – указал он пальцем на Егора Кузнецова, привычно угадав в нём и неформального лидера, и бывшего унтера. Послужив с его, ещё в «старой армии», любой толковый офицер этому бы научился.

На флоте нынешней Российской Державы, как и в армии, офицеры обязаны были обращаться к нижним чинам на «вы», но «у себя» Басманов с младшей роты кадетского корпуса привык к другому, оттого это «ты» прозвучало для Егора вполне естественно и протеста не вызвало.

– Есть, господин…?

– Полковник. Вольно. Отдыхайте…

Юрий Бекетов, когда к нему подошла давешняя девушка в коротких шортах, на всю длину открывающих до чрезвычайности изящные ноги, и в желтовато-зелёной рубашке навыпуск, непроизвольно сглотнул слюну. Одно дело – таких красавиц и в обычной жизни не каждому за всю жизнь удаётся встретить, а другое – обстоятельства, при которых эта встреча произошла. Лежать бы ему сейчас под куском брезента с простреленной головой. А он в дворцовом банкетном зале с ноги на ногу переминается, испытывая непреодолимое желание как следует угоститься, да вдобавок и на натянутую на высокой девичьей груди рубашку пялится. А девушка такая, что прямо вот сейчас пошёл бы за ней, как бычок на верёвочке, не спрашивая, куда и зачем.

– Назовите себя, – мягким, деликатным, но исключающим всякие сомнения в её полном праве задавать любые вопросы голосом сказала красавица. – Имя, фамилию, воинское звание, если есть…

Юрий назвал свой подлинный чин штабс-капитана морской пехоты ТФ, хотя все, кроме Карташова, знали его как бывшего фельдфебеля. Нестыковка может выйти. Да вон, у Егора уже лицо вытянулось и глаза округлились. Но сказать неправду этой девушке не получилось, да и незачем.

Правда, подумал при этом: «Как военнопленного спрашивает. Ещё номер части потребует назвать и личный номер…»

– Ну, пойдёмте, поговорим…

Высокий загорелый парень, года на два постарше Бекетова, представился подполковником Уваровым, а девица – подпоручиком Варламовой, чем немало Бекетова удивила. Менее всего эта красотка, которой бы на дальновидении дикторшей работать или в театре-варьете выступать, походила на строевого офицера. Хотя – почему строевого? Такая «нимфа» (явно ошибся Юрий с определением) и непыльную штабную работу себе найдёт, благоволение начальства любого уровня ей обеспечено. Ещё и передерутся господа штаб-офицеры и генералы.

Коротко, но чётко Бекетов изложил свою историю, от момента увольнения с флота и вплоть до последних секунд пребывания на крейсере.

Похоже, подполковника его рассказ не столько удивил, как расстроил.

– Надо же, стоило на три дня отлучиться, а там опять большой войной запахло. Везёт нам, Маша…

– Да что вы, войной уже целый год пахнет, как будто сами не знаете, – вроде бы искренне удивилась Варламова.

– Запахи, моя дорогая, разные бывают. Иногда «Шанелью», тоненько так, а иногда дерьмом, прошу прощения, во всю силу потянет…

Юрий до сих пор не понимал, где они находятся, кто эти люди и каким образом он сам с товарищами перенёсся неведомо куда из корабельного отсека. Но приобретённая за время службы привычка не задумываться о посторонних вопросах, пока не выполнена ближайшая задача, помогала сохранять душевное равновесие и даже некоторый кураж. Уваров это заметил и оценил.

– Отвага морпехов всем давно известна, – сказал он с необидной усмешкой, – только ведь у вас думать не принято. Начальство указало, где высаживаться, начальство и заберёт, если будет кого. А вам главное – ура, вперёд, за берег зацепиться…

– А вы-то сами из каких будете? – напрягся Юрий, готовясь дать отпор. Будет ещё неизвестно кто морпехам отметки выставлять.

– Мы, братец, из таких, что ты, может, и не слышал. Спецназ разведуправления гвардии «Печенег». Не в обиду будь сказано, мы бы вот с Машей да с Настей втроём весь комсостав крейсера повязали, и ни одна сволочь вякнуть бы не успела…

– Про вашу службу я кое-что слышал, – осторожно сказал Юрий. – Может, и сказки, поскольку вас официально как бы вообще не существует. Ну, вот взяли бы и показали, как у вас дела делаются… Кстати, мы вообще где и что в натуре приключилось? Знаешь, больше всего это на съёмки кино похоже, только артистам об этом сказать забыли. А так всё один в один: декорации, злодеи, немыслимые красотки и всё такое…

– Так это ещё Шекспир сказал: «Мир театр, и люди в нём актёры». Или не Шекспир? Не суть важно. Объяснения, где мы, отчего и для чего, займут гораздо больше времени, чем практическое решение наших проблем, – сообщил, усмехаясь, Уваров. – А вот насчёт показать… Идея не лишена, как думаешь, Маша?

Маша в это время была занята не только непосредственным делом, то есть фиксацией мимической и прочей моторики «объекта» на предмет определения степени его откровенности и наблюдением за наличием или отсутствием в словах Бекетова явных и скрытых противоречий. С этим пока всё было в порядке. Но она ещё и пыталась сообразить, что есть в этом парне такого, что сразу привлекло её внимание, выделило из группы достаточно разгорячённых и возбуждённых людей. Это всегда необъяснимо, но обычно и мужчины, и женщины в течение нескольких секунд если не определяют, то ощущают, имеет ли предстоящее знакомство перспективы. Именно определённые, потому что в девяносто девяти с десятыми долями процентах люди, начиная и поддерживая деловые, дружеские или какие-то ещё отношения, заведомо знают, что с этим партнёром того самого не будет. Возможна связь, даже длительная, возможен «брак по расчёту», нередко – удачный, но всё это – совершенно не то. Только в тех самых десятых долях процента случаев получается, и двое догадываются, что могут быть вместе не для каких-то банальных, отчего-то считающихся важными и необходимыми дел, а просто так. Потому что больше никто другой не скажет: «Мы – вдвоём, спина к спине против всего мира», и «До тех пор, пока смерть не разлучит нас».