знали в деревне…. Уважали…. Все вместе росли…. Все друг у друга на свадьбах гуляли, детей крестили…. Хлеб сеяли вместе, урожай собирали вместе…. А вот как жидёнок из Белёва с отрядом приехал за ними, братами моими, да детьми ихними, так Федька Козлов – председатель наш, коммунист, дружок детства брата мого старшего – сам руки ему вязал. Я ему кричу: «Федька! Совесть-то есть? Это ж друг твой!?» А он насупился, глаза отводит, а потом видит, что Гринберг смотрит на него испытующе, то, как гаркнет на меня, что, мол, не друг он брату моему вовсе…. Что был другом, пока тот в кулаки не заделался и за счет трудового крестьянства обогащаться не стал…. Вот как партия ваша поганая души людей коверкает…. А ведь был мужик-то раньше нормальный…. Я ж ведь тоже коммунистом был до того момента…. А на следующий день, вызывает меня Федька в сельсовет и говорит, что, мол, с райкома рекомендация пришла – из партии меня, как неблагонадёжного исключить. Видать Гринберг доложил, что я за брата слово сказал…. Ну я билет партийный ему на стол положил, сплюнул и пошёл прочь. А ещё через день и за мной приехали. Вот тогда-то Гринберг, душегуб энтот, мне папироской в морду-то и тыкал, уча при энтом Родину любить.

НИКОЛАЙ: Видать не научил….

БЛАГУШИН (после небольшой паузы, явно успокаивая себя после этой колкости): Такую – да! Не научил! И никогда не научит! Энто теперь родина для Гринбергов и Ласкиных! Как огород для сорняка. Если не вычистить его, огород энтот, то сорняк загубит его, со словами: – «как люблю я энтот огород, ведь энто родина моя!». А затем, перекинется на следующий, и будет уже другим овощам и ягодам рассказывать про то, какой до энтого был плохой и неполноценный огород. Так он, сорняк, старался, так любил местных обитателей, так помогал, но неполноценные они были, те огурцы, да капуста!..

НИКОЛАЙ (почувствовав, что зацепил чувства собеседника, решил продолжить давить на него): А может ты, дядя, этот сорняк и есть? Может тебя удалить с огорода нашего советского надо, чтобы не мешал расти полезным растениям?

БЛАГУШИН: Так скоро удалят, не переживай. А там и детей моих, и жену…. И тебя тоже…. И всю деревню русскую…. А вот Гринберг останется…. И после войны рассказывать пионерам станет, как он партизанил, мирных жителей спасал…. Ну, если, конечно, Сатана войну выиграет!

НИКОЛАЙ (опять раздражаясь): Так ты считаешь, что мы войну не выиграем?! Ты свой народ с Сатаной сравниваешь?! Считаешь, что правое дело у фашистов, а мы на своей земле за злое дело воюем?! Ну, дядя! Это слишком! Да ты уже после этих слов, даже кровью своё предательство не смоешь! Зря ты меня из леса тащил, дядя! Жалею об этом! Сейчас бы я либо мёртвым был, либо к своим полз, а ты бы продолжал своим новым хозяевам служить. А когда хозяев твоих наша армия попёрла бы с земли нашей, то тебя, Иуду, повесили бы публично. И таких, как ты, прислужников фашистских! Вот именно такой смерти ты и заслуживаешь за слова такие. А так – расстреляют тебя вместе со мной и тем самым уровняют нас: меня и тебя! Вот поэтому жалею я, что вытащил ты меня из самолёта моего….

(Николай отворачивается, показывая Благушину, что разговор окончен).

БЛАГУШИН (через какое-то время, после недолгих раздумий): Да, нет, Коля, я не считаю, что вы войну этнту проиграете. Немец на такие жертвы невинные не способен. Он хоть и жесток, но у него планка, граница энтой жестокости есть. Даже к нам, к врагам своим. Я уже молчу о том, как они своих солдат берегут. А вот с вашей стороны – планка, граница энта полностью отсутствует….

НИКОЛАЙ: С нашей? А с вашей? Ты разве не наш? Не русский? Хм…, быстро ты себя от своего народа отделил….

БЛАГУШИН: Да, отделил…. Только не от русского, а от советского…. Советский – энто раб сталинский, раб еврейский…. Ты вот погоди…, победят они немца, мир наступит, и ты думаешь, отблагодарят Сталин с евреями русский народ? А? Вопрос тебе задаю!

НИКОЛАЙ: А, что евреи разве – не часть советского народа? Вопросом на вопрос тебе отвечаю….

БЛАГУШИН: Часть…, часть…. Только на словах, а не на деле…. Вы энтого волка сколь кормить не будете, а он всё равно в лес смотреть будет. Они, голубчики, до катастрофы 41-го года страну довели. Они её и сейчас продолжают. Такое чувство иногда возникает, что Сталин с Хитлером энтим специально договорились, чтобы кровушки русской и немецкой поболе пролить….

НИКОЛАЙ (ухмыляясь): Так ты, дядя, определись: то по твоим словам немцы своих берегут, то тут же – Гитлер кровушку их специально льёт. Нестыковочка!

БЛАГУШИН: Да я и не стараюсь ничего стыковать. Я тебе о своих чувствах и мыслях говорю. Открыто говорю, потому что скрывать мне их уже нет ни резона, ни страха, ни желания. Так вот, Сталин с евреями энту войну продули…. Ибо, даже ежели они её впоследствии и выиграют, то всё равно энта победа, как поражение будет для нас, русских. Не поднимемся мы более…, не поднимемся. Но, евреи потом, вот увидишь…, даже с того свету увидишь…, во всём «проклятых» русских и обвинят. Разворуют всю страну, по ветру пустят, а русских в энтом же и обвинят…. А мы русские действительно – дураки! Были, есть и будем! И СССР энтот профукаем, а затем и Россию….

НИКОЛАЙ: Слушай, дядь, как там тебя?.. Эээ…

БЛАГУШИН: Василий Михайлович….

НИКОЛАЙ: Так вот, Василий Михайлович! Ты прекращай-ка эту агитацию антисоветскую! Ты же видишь, что я для тебя враг! А ты – для меня!.. И ничего сейчас меня с тобой примирить не может! Ну… если только….

БЛАГУШИН: Что?

НИКОЛАЙ: Ну, если только здесь твой Гринберг появится и признается а том, что он эту деревню, как её?..

БЛАГУШИН: Сухотчево….

НИКОЛАЙ: Да, Сухотчево, вместе с женщинами, стариками и детьми спалил…. Но ты же понимать должен, что он здесь не появится, а если и появится, то вряд ли признается в таком деле…. Так что давай этот разговор бессмысленный заканчивать. Ты враг…. И даже то, что ты меня из самолёта вытащил, и что тащил меня на себе, и что сам под расстрел попал – в моих глазах не оправдывает тебя. Предатель ты!.. И разговор у меня с тобой один может быть…– как с врагом народа!

(Николай уже заканчивает свою речь в никуда. Благушин