Я вздохнула с облегчением.

– Но что же ты будешь делать до моего возвращения? Ричард же не позволит тебе остаться на неопределенный срок.

– Я справлюсь, – заверила ее я. Не стоило сомневаться в возможностях Фицроя. – Рада, что вам лучше, Риченда. Мерри сказала, вы нездоровы.

– Мне было слегка нехорошо, – призналась Риченда. – Но письмо Ганса вернуло меня к жизни.

После этих слов икнувшую Риченду стошнило прямо на ковер. Ей хватило совести покраснеть и выскочить из комнаты.

– Принести ведро и щетку? – предложила Мерри, явно не в лучшем настроении.

Я посмотрела на ковер. Омерзительное зрелище.

– Сожги его, – решила я. – Если несложно, Мерри, отнеси завтрак обратно. Думаю, лучше поискать то лекарство для Риченды, о котором мы говорили. Я буду в библиотеке.

На лице Мерри было прямым текстом написано, что она думает о моем решении свалить всю уборку на нее, но она только кивнула.

Следующие несколько дней 1912 года прошли спокойно. А на четвертый я уже сидела с Бертрамом в поезде, в клубах дыма несущемся к высоким холмам Шотландии.

– Я совсем не уверен, что это подобающе, – в сотый раз возмущенно повторил Бертрам.

– Вы бы предпочли, чтобы я взяла билет в третий класс с Мерри и Рори?

– Нет, конечно же, нет, – дергая себя за бородку, вздохнул Бертрам. – О чем вообще Фицрой думал, отправляя тебя туда без компаньонки?

– Компаньонка для компаньонки? – шутя уточнила я.

– Эфимия, это не повод для смеха! А твоя репутация!

– Уверена, ваша эту поездку переживет.

– Ты же знаешь, что я не это имел в виду! – раздраженно отмахнулся Бертрам. И вдруг вскочил с места. – Чуть не забыл, Фицрой просил передать тебе это. – Он снял с багажной полки один из своих чемоданчиков.

– А я не могла понять, зачем вам два.

Бертрам передал его мне, достал второй и открыл его.

– Бумаги, – с отвращением констатировал он. – Наверное, хотел, чтобы я прочитал это все по дороге.

Но я едва расслышала его слова, в ужасе глядя на то, что досталось мне.

– Не может быть, чтобы он это всерьез.

Вероятно, в моем голосе прозвучало что-то такое, из-за чего, готова поклясться, на мгновение Бертрам выглядел даже испуганным.

– Что? – нервно спросил он, снова дергая себя за бороду. Я начала опасаться, что это уже перерастает у него в чрезвычайно раздражительную привычку.

В ответ я вытащила содержимое чемоданчика и показала ему.

– Форма горничной! – изумился Бертрам.

– И записка приложена, – холодно заметила я. Прочитала я ее про себя, пока Бертрам мучил свежеобретенную растительность на лице. – Похоже, Фицрой все же разделяет ваши моральные убеждения. Пишет, что единственный способ для меня попасть в охотничий домик без компаньонки – переодеться в горничную. Он также имеет наглость заявлять, что это позволит мне понаблюдать за переговорами с другой стороны.

– И как, черт побери, мы объясним это Мерри?

– И Сьюзан, – мрачно согласилась я, вспомнив женщину, которая в первый мой приезд в охотничий домик была «приходящей прислугой» из местных.

– Ричард назначил ее экономкой, – сообщил Бертрам.

– Великолепно, – пробормотала я. – Эта увлекательная поездка становится все интереснее и интереснее.

– Не хочешь сыграть в шахматы, пока мы едем? – робко предложил Бертрам. – Я взял с собой дорожный набор.

– Конечно, – скрипя зубами, согласилась я, и весь оставшийся путь до места назначения обыгрывала его в пух и прах, игра за игрой. Бертраму хватило ума не жаловаться.

Я переоделась на станции, в дамской уборной, а потом безо всяких объяснений забралась в двуколку для слуг уже в форме горничной. Глаза Мерри стали размером с два чайных блюдца, но что-то в моем поведении подсказало ей не задавать вопросов, по крайней мере, пока. Нахмурившийся Рори ожег меня яростным взглядом, будто думал, что я это все затеяла, только чтобы досадить ему. Я отвернулась. Коляска пустилась в длинный тряский путь по скверным до крайности шотландским дорогам, а день тем временем незаметно сменился пурпурными сумерками, которыми при других обстоятельствах я бы с удовольствием любовалась.

Спустя множество ухабов и жестокой тряски мы прибыли к черному входу в охотничий домик лорда Стэплфорда. К этому времени Мерри, которой подобные путешествия всегда давались нелегко, смогла бы только добрести до кровати и больше ничего. Я сразу же отправила ее наверх, решив, что нам отвели ту же комнату, что мы делили в прошлый раз.

Пробираясь сквозь лабиринт ходов и коридоров для слуг, мы услышали знакомые ругательства повара Джока, бранившего старую кухонную плиту. Чемоданы Бертрама уже прибыли вместе с ним. Понятия не имею, кто их поднял ему в комнату. Согласно принятым правилам мы оставили свой багаж у лестницы для слуг и отправились к экономке. В конце концов, это была ее вотчина.

Не могу сказать, что с нетерпением ждала встречи. Сьюзан Симпсон, овдовевшая горничная, с которой у меня установились довольно сложные отношения, теперь стала экономкой в шотландских владениях Стэплфордов[6] (благодаря вмешательству многих людей).

– Смотрите, как пали могучие![7]

Сьюзан, подбоченившись, внимательно смотрела на меня. Лицо ее приобрело здоровый цвет, и сама она уже не выглядела такой изможденной и худой: с тем жалованьем, что она получала прежде, ей приходилось выбирать, кормить детей или себя.

– Я… э-э-э… – начала я, с надеждой обернувшись к Рори, но он в ответ одарил меня холодным нечитаемым взглядом. – Я надеюсь… – сделала еще одну попытку я, как вдруг Сьюзан сорвалась с места и обняла меня.

– Ох, брось ты это, глупышка! – с сильным шотландским акцентом воскликнула она. – Это благодаря тебе я нынче экономка. И, что могу сказать, если работать на Стэплфордов, лучшего места не найти. Они сюда и носа не кажут!

Я немного расслабилась, и на меня тут же накатила усталость, а в глазах защипало от подступающих слез.

– Я так рада, что у вас все хорошо сложилось, – сумела выдавить я сквозь вставший в горле комок. Безразличное отношение Рори сыграло свою роль.