раз в этом мире со странными обычаями, где так высоко ценятся излишества.

Где-то запел петух. Его голос заставил Клару подняться.

«Пришло моё время», – подумала она. Схватив платок, висевший на спинке стула, Клара набросила его на плечи и тихо открыла дверь. С минуту она прислушивалась. Было тихо. Все спали. На цыпочках она сбежала с лестницы. Мягкие туфельки приглушали шум шагов. Она решила не ходить через главные ворота, так как они скрипели, когда их открывали и закрывали. Позади дома, за садом, был другой выход. Им давно уже не пользовались, наверное, со времён войны с Перуджей. Тогда он был завален сломанной каменной колонной и тяжёлыми бревнами, а теперь зарос кустами ежевики.

Остановившись в саду, Клара глубоко вдохнула свежий воздух весенней ночи и окинула взглядом окна палаццо, чтобы убедиться, что все они закрыты. Она с неистовством бросилась на преграду, возвышавшуюся перед калиткой. Клара отбрасывала колючие ветки ежевики и камни, решительно и усердно оттаскивала бревна, обхватывая их почерневшими от плесени и гнили руками, сжимая пальцами прогнившую кору. Она сломала ногти и содрала кожу, но не чувствовала боли. Она исступлённо сталкивала бревна, волоча их по мокрой земле. Наибольшую трудность представляла собой колонна. Клара оперлась спиной о стену, и, напрягая мышцы, толкнула её ногами. Она и сама удивилась своей силе, увидев, что каменная глыба дрогнула. Она вновь и вновь с силой налегала на колонну. Непривычная к тяжёлому труду, сейчас она выполняла работу дровосека, каменщика, грузчика. Но, несмотря на это, не чувствовала усталости. Кровь шумела в её голове, сердце учащённо билось, пот тонкой струйкой стекал по шее. И хотя теперь она ясно чувствовала своё тело, ей в то же время казалось, что его не существует, что она блаженно растворилась в мягком, тёплом сиянии. Но сейчас у неё не было времени размышлять. Она должна была действовать быстро. В любую минуту могло скрипнуть открываемое окно или блеснуть свет свечи. Ведь она всё ещё находилась по эту сторону стены, откуда хотела выбраться как можно скорее.

Наконец ей удалось сдвинуть колонну. Так быстро, как только могла, Клара отгребла землю из-под окованной железом двери и, просунув пальцы в щель между досками, потянула на себя. Дверь подалась. Отверстие всё увеличивалось, пока не стало достаточно большим, чтобы Клара в него протиснулась.

Так совершилось второе рождение Клары. Из родительского дома она вынтла в мир, чтобы жить самостоятельно, призванная Тем, к Кому она так стремилась.

Очутившись на твёрдой мостовой, она глубоко вздохнула и поспешила в сторону городских ворот. Она бежала легко, словно её несла окрыляющая сила надежды, с чувством близости исполнения мечты, сильных желаний, которые она не могла объяснить ничем, кроме существования Бога.

Ассизи спал глубоким и спокойным сном под огромным сводом бархатного неба. Клара промчалась по улочкам города, она почти летела. Миновав городские ворота, она остановилась, чтобы передохнуть. Дрожа от бега и переполнявших её чувств, она прислонилась к стене и попыталась окинуть взглядом открывавшийся на долину вид. Клара думала, что ей удастся увидеть свет, горящий в Порциунколе, где ждали её Франциск и братья. Но всюду царил непроглядный мрак, и ей предстояло пройти через этот мрак. Клара пошла по каменистой тропинке. Ей был знаком здесь каждый камешек, каждый кустик, поэтому, несмотря на темноту, она шла теперь уверенно, почти плыла в воздухе, насыщенном весенними запахами возрождающейся жизни.

Порциункола была уже недалеко. Кларе вдруг показалось, что где-то там, внизу, промелькнул свет. Сердце её забилось от радости, но тут же другие чувства охватили её. Страх перед новым, неизвестным, возник из тёмных глубин, которые дремлют в каждом человеке. На её лбу выступил холодный пот. Она остановилась. Со всех сторон её окружала тёмная ночь. Тот промелькнувший вдали слабый свет уже казался ей всего лишь обманом зрения.

«Хорошо ли я поступаю?» – подумала она, охваченная сомнениями, и в первый раз тревожно огляделась.

Ничего не разглядев в чёрной ночи, она испугалась ещё сильней. Она боялась своего одиночества, дрожала от страха, осознав вдруг, что оставляет знакомую жизнь знатной и богатой ассизской девушки ради жизни неизвестной, когда постоянно нужно делать трудный выбор, какого до этого никто не делал, с чувством, что она обманула своих близких, что с этих пор ничто не будет таким лёгким и простым, как было. Но она уже не могла вернуться. Клара знала: что бы она сейчас ни сделала, сердце её не будет спокойно.

На мгновение она прикрыла глаза. Темнота под веками ничуть не отличалась от той, которая её окружала. Усилием воли она попыталась преодолеть страх.

– Боже… Боже… – прошептала она.

Страх прошёл. Он растворился, как мгла в лучах солнца, ушёл в глубины сознания, а может впитался в землю, на которой уверенно стояла Клара. Она открыла глаза и устремила взгляд туда, где теперь уже действительно видела огни. Клара направилась к ним.

Она шла всё быстрее, снова почти бежала, спотыкаясь, но не падая. Свет вёл её, как невидимая сила. Чем больше она приближалась, тем яснее он становился. Запыхавшаяся, стояла она на краю луга. Посредине виднелись очертания Порциунколы.

* * *

Двери часовни были широко распахнуты. Братья Франциска стояли у входа. Они держали факелы. Тёплый золотистый свет придавал их лицам кроткое и задумчивое выражение. Клара смотрела на них, и они казались ей необыкновенно красивыми и благородными.

Она отряхнула платье, отёрла лицо, поправила платок и подошла к братьям. Они встали и поклонились ей. Её окружало кольцо горящих факелов. Тихо потрескивал огонь, где-то в кустах пела ночная птица.

– Вот и ты! Слава Богу! – сказал Франциск.

Он взял Клару за руку и взглянул в её лицо, пылавшее не то от факелов, не то от того жара, который был в её сердце. Они стояли некоторое время, глядя друг на друга, двое людей, великих и настоящих, ищущих правду. Братья начали петь. Их голоса проникли в ночную тьму и слились со звонким пением птицы, с потрескиванием огня и далёким лаем собаки.

Они медленно приблизились к алтарю. Все опустились на колени, и, продолжая петь, сосредоточили взгляды и мысли на Распятии, от которого на стене распростёрлась огромная тень. Тень эта дрожала и колебалась вместе с дрожащим пламенем светильника.

Франциск встал. Воцарилась тишина. Он сказал:

– Вот наша сестра. Первый саженец нового сада. Клара, хочешь ли ты в смирении и бедности славить Бога?

– Я жажду этого, – сказала Клара, и голос её дрожал от волнения.

Она стала медленно снимать с пальцев кольца, тяжёлые, поблескивавшие гранями драгоценных камней, и класть их на алтарь, одно за другим. Затем расстегнула серебряную цепочку с кулоном в форме цветка и нитку жемчуга, крупного, как зерна гороха. Дольше