Она из последних сил толкала перед собой неуклюжую сетчатую тележку, примериваясь, как бы протиснуться вместе с ней сквозь узкий проход меж никелированных стоек, когда против нее, перегородив дорогу, вырос охранник.

— Женщина, вам туда нельзя, — брезгливо сказал он.

Почему? — хотела спросить Зоя, но даже разлепить рот сил не хватило. И она просто молча смотрела на форменного служителя, покорно ожидая, когда он даст ей пройти.

— Женщина, мне что, милицию вызвать? — поморщился охранник.

— Мне… — Зоя, наконец, сумела совладать со склеенными губами. — Мне фарш… на котлеты…

— Проспишься, тогда и приходи, — посоветовал секьюрити, тесня ее вместе с тележкой.

— Смотри, бомжиха пьяная вдрабадан, — остановились напротив Зои две девчонки. — Голая!

— Ага! — хихикнула вторая. — И в галошах! А на голове, смотри что!

— Да у нее, наверное, вши были, они же все — вшивые, вот ее и обкорнали. Близко не подходи, заразишься!

Девчонки, оглядываясь, заторопились подальше от застывшей Зои. Зато совсем рядом остановилась какая-то бабулька. Осуждающе окинула женщину цепким взглядом, обошла и буквально воткнулась в охранника.

— Ты зачем таких в магазин пускаешь? Совсем совесть потеряли! Ну не хотят работать, и все! Хоть заразный, хоть уголовник — все приходите! Лапайте своими ручищами микробными наши продукты! Заражайте нас сибирской язвой! Ну-ка, зови начальника! Есть тут у вас старший?

Охранник, оторопев от такого напора, пожевал губами, похлопал глазами и вдруг резво отшвырнул Зоину тележку, уцепил ее саму под локоть и потащил к дверям.

По пути он ежесекундно оглядывался, оправдываясь перед бдительной старушкой:

— Видишь, гоню-гоню, а она настырная такая! В милицию сдам, да и дело с концом!

— Давно бы так, — важно одобрила довольная бабуля действия службы безопасности.

Зоя уже приготовилась к тому, что сейчас разозлившийся охранник вытолкнет ее в открытые двери. Да еще и пнет напоследок. Почему-то это предполагаемое развитие событий ее совершенно не беспокоило. Женщина не могла взять в толк одного: почему ей не дали купить фарш? Как же они не понимают, она не может вернуться домой без фарша. Она должна сегодня сделать Володе котлеты!

Охранник действительно выволок ее в двери, но не выкинул на улицу, а, наоборот, запихнул в какую-то боковую щель, оказавшуюся небольшим кабинетом. Там, положив голову на стол, отдыхал молодой милиционер.

— Слышь, Витек, разберись тут! — швырнул Зою на стул секьюрити. — Ходит по магазину, народ пугает. Думал — пьяная. Вроде — без запаха.

— Под кайфом, наверное, — зевая, предположил румяный сержант. — Разберемся. — И брезгливо бросил Зое: — Застегнись, шалава!

Женщина недоуменно оглянулась, но, кроме них двоих, в кабинете никого не оказалось. Опустила глаза на собственное туловище. Меж распахнутых пол плаща голубело голое тело. Некрасивое, рыхлое, в неопрятных пупырышках гусиной кожи. Внизу на белом блестящем квадратике пола торчала пара грязных галош, из которых выглядывали чьи-то ноги.

Зоя вопросительно перевела глаза на сердитого милиционера и тут же все поняла. Вихрь жаркого смертельного ужаса скрутил ее, подняв ее под самый потолок, к ярким неоновым лампам, и оттуда, с высоты, она увидела себя. Жалкую, зареванную тетеху с опухшими глазами, запекшейся полоской рта. Под распахнутым, с вырванной верхней пуговицей, плащом, кроме колготок, с чернеющими сквозь них трусиками, ничего не было. Старо-изношенная мочалка головы, вся в рыжих неровных струпьях… И запах! Неужели это от нее так остро и омерзительно пахнет?

— Это… я?.. — тихо спросила женщина.

— Нет, папа римский, — философски заметил милиционер. — Документы есть?

Дрожащими руками Зоя протянула ему сумку.

— Обкололась? — осведомился Витек, копаясь в недрах светлого ридикюля. — Или нанюхалась?

Извлек бумажник, из него поочередно — паспорт, водительские права, документы на машину. Все внимательно изучил. Пару минут поразглядывал фотографии, сличая их с мало похожим оригиналом.

— Это — чье? — недоверчиво спросил у Зои, показывая на бумаги.

— Мое, — едва вымолвила женщина.

Ей было нестерпимо стыдно. Так стыдно, как не было ни разу в жизни. И одновременно — все равно. Будто бы две разные Зои находились сейчас в милицейской каптерке. Одна — все понимающая и оттого невыразимо страдающая, живая. И вторая — посторонняя, отстраненная, мертвая.

— Что же вы, Зоя Романовна, в таком виде? — недоверчиво, но уже гораздо более сдержанно произнес блюститель правопорядка.

— Заболела, — прошелестела женщина, сказав между тем чистую правду.

— Раз болеете, дома лежать надо, — наставительно глянул на нее сержант. — А вы в общественное место. Нехорошо!

Зоя слабо кивнула, соглашаясь.

— Зачем в магазин пошли? — продолжил допрос милиционер.

— За фаршем, — объяснила женщина. — Мужу… котлеты…

— А на что, интересно, вы его покупать собирались? — Витек потряс пустым бумажником. — Денег-то нет!

— Забыла, — опустила глаза Зоя. И почему-то соврала: — Я из больницы…

— А, ну тогда понятно, — милиционер немного успокоился. — И что мне с вами делать?

Видно было, что ему смертельно не хочется писать протокол, вызывать патрульную машину — словом, совершать любые действия, способные вывести его из состояния расслабленного ночного покоя.

— Отпустите меня, пожалуйста, — робко попросила Зоя. — Я домой поеду.

— А доедешь? — равнодушно полюбопытствовал сержант, мечтая лишь об одном: как можно быстрее сплавить сумасшедшую тетку с вверенной территории.

Женщина кивнула.

— Я потихоньку поеду.

— Ну гляди, — согласился Витек. — Гаишникам попадешься — загребут. Не все такие добрые.

Одним движением он сбросил со стола в сумку документы, застегнул молнию, протянул Зое.

— Вперед!

Не очень понимая, что нужно делать, женщина растерянно застыла.

— Чего стоим? — поинтересовался милиционер. — Раздумала домой? В отделение хочешь? Пошли! — и подтолкнул Зою к дверям.

На улице, предусмотрительно двигаясь в двух метрах сзади, проследил, как она доплелась до «форда», села, завела машину. Не выдержав образовавшейся паузы, шагнул к автомобилю, щелкнул ногтем по стеклу.

— Отъезжай, пока я не передумал! Ну!

Собрав все силы, снова взмокнув от напряжения, Зоя выжала сцепление и, едва различая дорогу сквозь слезы, неведомо откуда заполонившие глаза, выехала с освещенной стоянки гипермаркета. Проехала чуть-чуть по колдобистой грунтовке и остановилась. Потому что мертвые не ездят на машинах. По крайней мере за рулем.