Была глубокая ночь. Небо оделось в звездные доспехи.

Страйку казалось, что прошло мгновение, но это была не более чем иллюзия.

Ему следует разбудить всех, организовать, отдать приказы, необходимые для начала марша в Кейнбэрроу. И он сделает это. Обязательно. Но сначала надо дать отдых уставшим ногам и очистить голову. Для этого потребуется всего минута. Всего лишь одна-единственная минута…

Поклевав носом, он уронил голову на грудь.

Теплое оцепенение охватило все его существо. Так трудно не закрыть глаза.

Он сдался на милость ночи.

Он открыл глаза.

Солнце сверкало прямо над головой. Защищаясь от света ладонью и мигая, он медленно поднялся на ноги. Под ногами пружинил ковер бурно разросшейся травы.

Впереди он увидел цепь покатых холмов. Над ними по идеально синему небу безмятежно плыли белоснежные облака. Во всем пейзаже была какая-то юность, неиспорченность.

Справа надо всем доминировал край гигантского леса. Слева вниз по склону струился мелкий поток, потом изгибался и исчезал из вида.

Страйку пришло в голову задаться абстрактным вопросом: что произошло с ночью? И он понятия не имеет, куда могли подеваться остальные Росомахи. Но все эти вопросы лишь слегка задели какой-то маленький уголок его мозга.

Потом ему показалось, что за шумом воды он различает и другие звуки. Звуки, напоминающие голоса, и смех, и легкий, ритмичный барабанный бой. Источник звуков находился или у него в голове, или там, куда течет поток.

Он двинулся вдоль потока, вошел в воду. Под ботинками захрустела гладкая от бесконечной полировки галька. От звуков, вызванных его спуском, крохотные существа по обеим сторонам ручья забеспокоились. Шурша травой, они спешили уйти с его пути.

Лицо ласкал приятно теплый ветер. Воздух был свежим и чистым. От него у Страйка началось легкое головокружение.

Он достиг места, где речушка поворачивала. Когда он повернул вслед за ручьем, голоса стали громче и отчетливее.

Перед ним лежала небольшая долина. Поток бежал по ней, виляя между бревенчатых хижин с соломенными крышами. Чуть в стороне располагалось длинное здание. На фронтоне висели замысловато украшенные щиты клана. Страйк их не узнал. Висели там и военные трофеи: палаши, копья, выбеленные черепа саблезубых волков. Воздух наполняли ароматы костров и жарящейся дичи.

Паслись стреноженные лошади, мычала скотина, с важным видом разгуливали птицы.

И орки.

Мужчины, женщины, отпрыски. Они занимались своими делами, подбрасывали поленья в костры, рубили дрова или просто сидели, смотрели, разговаривали, хвастались. На опушке сбоку от главного дома дрались на мечах и копьях новички. Удары тамбурина задавали ритм этому потешному сражению.

Когда он вошел в селение, никто не обратил на него особого внимания. Все орки, которых он видел, были вооружены — что вполне естественно для представителей его расы. Но, несмотря на то что этот клан был ему не знаком, Страйк не ощущал угрозы. Ему было только любопытно.

Кто-то двигался к нему навстречу. Она шагала легко и уверенно и не делала движений, чтобы извлечь меч из ножен на поясе. Страйк рассудил, что голова у нее короче, чем у него, — хотя огненно-алый с золотыми блестками головной убор компенсировал этот недостаток. Держалась она прямо, а ее тело отличала привлекательная мускулистость.

Его появление, по всем признакам, не вызвало у нее никакого удивления. Выражение ее лица было почти пассивным — по крайней мере настолько пассивным, насколько вообще возможно для столь энергичного и активного лица. Приблизившись, она улыбнулась ему, открыто и тепло. Он почувствовал легкое возбуждение в чреслах.

— Приятная встреча, — сказала она. Размышляя о ее красоте, он ответил не сразу.

Когда же наконец ответил, то лишь сказал неуверенно:

— Да… встреча.

— Я не знаю тебя.

— Так же, как и я тебя.

Она спросила:

— Из какого ты клана?

Он сказал.

— Это название ничего мне не говорит. Но кланов ведь так много.

Страйк бросил взгляд на незнакомые щиты на стене главной усадьбы.

— Твой клан мне тоже не известен. — Он прервался, очарованный ее чудесными глазами, потом добавил: — Разве ты не боишься говорить с чужестранцем?

Вид у нее сделался озадаченным.

— А что, надо бояться? Между нашими кланами разногласия?

— Я ни о каком разногласии не знаю.

Она опять сверкнула острыми желтыми зубами:

— Тогда осторожность не нужна. Если только ты не пришел с дурными намерениями…

— Нет, я пришел с миром. Но была бы ты также любезна, если бы я был троллем? Или гоблином? Или дворфом, который неизвестно кому служит?

Ее лицо опять приняло озадаченное выражение.

— Тролль? Гоблин? Дворф? Кто они такие?

— Ты ничего не знаешь о дворфах?

Она покачала головой.

— А о гремлинах, троллях, эльфах? О какой-то из этих древних рас?

— Древних рас? Нет.

— А о… людях?

— Не знаю, кто они такие, но уверена, что на свете их нет.

— Ты хочешь сказать, их нет в вашей местности?

— Я хочу сказать, что твои слова для меня — тайна. Ты странный. — Это было произнесено безо всякой злобы.

— А ты говоришь загадками, — отвечал он. — Что это за место на Марас-Дантии, где не слышали ни о древних расах, ни о людях?

— Должно быть, ты прошел долгий путь, странник, если на твоей родине есть название, о котором я никогда не слышала.

Он опешил:

— Не хочешь же ты сказать, что не знаешь даже название мира?

— Нет. Я хочу сказать, что его имя не Марас-Дантия. По крайней мере, не здесь. И я ни разу не встречала другого орка, который говорил бы, что мы делим наш мир с этими… древними расами и… с людьми.

— Орки здесь сами определяют свою судьбу? Они воюют, когда захотят? И нет ни людей, ни…

Она рассмеялась:

— А разве когда-то было иначе?

Страйк нахмурил лохматые брови.

— Это началось еще до того, как вылупился отец моего отца, — пробормотал он. — По крайней мере, так мне кажется.

— Наверное, ты слишком долго шел по жаре, — мягко произнесла она.

Он поднял глаза на солнце. До него начало доходить.

— Жара… и никаких порывов ледяного ветра.

— А почему должен быть ветер? Сейчас ведь не холодный сезон.

— И льда тоже нет, — продолжал Страйк, словно не слыша. — И надвигающихся ледников я тоже не заметил.