Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Руби пришла в движение, когда Александр посмотрел на нее через плечо, зная, что она пошла за ним. Батлер остановилась около него, копируя его позу.
— Жизнь не предсказуема, правда? — тихо спросила девушка, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в ночной мгле.
— Такова ее натура.
— Или, может, берет наши мысли за основу.
— Да уж, умеешь ты окунуть в прошлое, Руби. Наши разговоры о высоком. — с задумчивой усмешкой произнес Алекс, продолжая созерцать море.
— У нас был целый клуб философов. — горько рассмеялась она.
— Нет. — твердо ответил мужчина. — Никто, кроме нас, не мог копать так глубоко. — она кивнула, переводя взгляд на Александра, внимательно рассматривающего ее профиль.
Лицо покрылось румянцем. Руби выпрямилась, пытаясь скрыть возникшую неловкость.
Кинг последовал ее примеру, останавливаясь напротив нее. Молчаливый диалог. Глаза в глаза. Один шаг, его руки, обвившие тонкую талию. Ее ладони, потерявшиеся в волосах. Губы, целующие другие губы. Нежно. Бережно. Пытаясь сохранить то равновесие, что установилось между ними, словно поднятый белый флаг, сдача всех позиций.
Но все полетело в бездну, когда руки опустились ниже талии, сжали ягодицы до боли. Расстояние сократилось до каких-то миллиметров, не оставляя даже крупицы воздуха. Когда легкие начали гореть. Когда все чувства смешались в один большой клубок, готовый вот-вот лопнуть. Она скучала. Он скучал. Так нельзя. Но всем плевать.
Бабочки в животе ликующе раскрыли крылья, словно в них снова вдохнули жизнь, показали, что еще ничего не кончено. Но девушка резко отстранилась, воздух разрезал звук пощечины. И удивление, появившееся на лицах.
— Что это нахрен было, Алекс?! — крик девушки, срывающийся на хрип. Все в точности, как тогда. — Думаешь, можешь исчезнуть, а потом спустя три года заявиться, как ни в чем не бывало и целовать меня?! Какого хрена?! — поток эмоций. Поток слез. Поток новой боли. Очередная ошибка. Руби встряхнула головой, пытаясь вынести это воспоминание из своей головы, а когда не получилось, она, не взглянув на парня, ушла, оставляя Алекса в полной тишине.
Слезы застилали глаза, буквально выворачивая душу наизнанку, перекручивая и возвращая на место новую, разорванную в клочья. Туфли эхом отстукивали каждый ее раздраженный шаг. Что бы она себе не говорила, но нет, ничего не в прошлом. Людям свойственно ошибаться. Иногда по несколько раз.
Резкий рывок, заставил Руби развернуться. Злость заполнила все ее тело, поднимаясь из самых глубин сущности, когда она увидела перед собой виновника своих слез.
— Хочешь сделать мне еще больнее, Кинг? — тихо произнесла девушка, когда на смену всем эмоциям пришли усталость и равнодушие, когда слез просто не осталось. Александр отрицательно покачал головой перед тем, как запустить пальцы в волосы девушки, притягивая к себе. Еще один поцелуй. На грани безумия и страсти. От отчаяния до сумасшествия один шаг. И этот шаг они только что сделали. Руби плавилась в его руках, подаваясь навстречу, прижимаясь ближе. Теперь это его игра. И он одерживал победу.
Сердце бешено стучало, когда они оторвались друг от друга, чтобы на несколько секунд посмотреть друг другу в глаза, принимая какое-то решение. Это сильнее чувств. Это сильнее их. Это сильнее всего. Как люди выпрыгивали в окна, так и Руби упала в его теплые объятья, вспоминая все, что между ними было и стирая все эти годы. Она не сильная. И все внутри сломалось, когда они одновременно произнесли тихое:
— К тебе или ко мне?
***
Открытая дверь. Проигнорированный выключатель света — он ни к чему. Освещения, проникающего в открытое окно достаточно, чтобы видеть друг друга. Алекс одним рывком прижал Руби к стене, чтобы затем посадить на комод, стянув с нее туфли и попутно целуя внутреннюю сторону бедра, вызывая томное желание внизу живота и пробуждая умерших бабочек. Девушка закусила губу, давя в себе громкий стон.
Чувства перекручены, перевернуты. Сердце буквально вырывалось, когда он снова поцеловал ее жадно, развязно, боясь, что она исчезнет, растворится прямо в воздухе, словно мираж, иллюзия или несуществующая мечта. Но этого она делать точно не планировала, потому что тянулась к нему всем своим существом, всеми жестами и желанием, притягивая за шею ближе к себе, зарываясь пальцами в волосы, целуя, будто в последний раз.
Алекс провел дорожку поцелуев от уха к ключицам, все же вырывая из девушки нетерпеливый стон, подхватил ее на руки, чтобы через несколько секунд опустить на кровать.
Холодные простыни создавали контраст температур, из-за чего по коже бежали мурашки, заставляя еще сильнее прижиматься к парню, желая почувствовать его ближе.
Руби немного приподнялась, чтобы стянуть платье. Алекс на секунду замер, наблюдая за тем, как она это делала. Медленно, будто дразня. Томно смотрела прямо в глаза, прикусывала губу, отбрасывая ткань в сторону, а потом сжимая тонкими пальцами грудь, оттягивая сосок и наблюдая за его реакцией. Так хотелось видеть это восхищение, страсть, желание в его глазах. Так хотелось упиваться тем, что он ее хотел. Контроль потерян окончательно, когда сильные руки сжали талию, опустились ниже.
— Руби, это что шелк?! — злобный шепот Алекса отрезвил, заставляя вновь вынырнуть в реальность и встретить колкое замечание таким же ответом.
— Из всех только тебе одному не нравится мое белье, Алекс. — произнесла девушка.
— Мне нравится, когда на тебе вообще нет белья. — шепот опалил кожу возле ее уха, запуская новую волну мурашек и молний внутри. Узел внизу живота еще сильнее затянулся, уже не прося, а требуя его.
Руби прогнулась в пояснице, когда Алекс проник в нее. Громкий стон отразился от стен комнаты. Полное доверие. Удовольствие, которого никто из них не ожидал, но неистово, до ломки во всем теле, желал.
Протяжные стоны, обнаженные тела и души, открытые друг другу. Огромный пожар, в котором они рисковали сгореть полностью, без права на возрождение. Так нельзя, но им плевать. Они здесь и сейчас, упивались своей близостью, пытаясь нагнать то, что было упущено за все время их разлуки. И плевать, что это всего на один раз. Поддались слабости, сдались во власть своей страсти.
Всего один миг. Момент, решающий все. Громкий стон. Напряженное тело. Удовольствие, растекающееся в каждой клеточке тела. Нехватка воздуха, когда они жадно целовали друг друга, до боли, до укусов, буквально до крови. Жадность, выходящая за рамки всего дозволенного. У них никогда не было рамок. По этому они и скучали. Здесь и сейчас жизнь. Здесь и сейчас только они.
— Я скучал, Руби. — тихий голос на грани потери сознания. На грани —
