– Не понимаю вашего раздражения. Мне нужен материал для статьи – вам нужно свидание с истинным мачо. Я просто наблюдал и позволил себе дать вам совет…

– Я не нуждаюсь в ваших дурацких советах! У нас с Говардом и без них все прекрасно получилось!

– Мне было важно взглянуть, куда он вас поведет, как вы станете общаться, пробежит ли между вами искра…

– Пробежала! Вот такая здоровенная! Короткое замыкание, а не искра, ясно?

– Не заметил.

– Вот что, мистер Боумен. Мне глубоко плевать, что вы заметили, а что – нет. Это моя личная жизнь, и я не позволю вам в нее вмешиваться, ясно?

– Я журналист…

– Да хоть суперпупержурналист, мне что! Вы мне мешаете.

– Ладно, больше не буду. Что насчет интервью? Сейчас вы как настроены?

Джилл яростно содрала платье через голову, едва не уронив телефон.

– Сейчас не могу. Я собираюсь отправиться в постель.

– Так надевайте ночную рубашку, налейте себе кофе и поговорите со мной. Вы все равно не заснете в ближайшие два часа.

Джилл посмотрела на себя в зеркало, нахмурилась – и вдруг ехидно ухмыльнулась.

– Подождите у телефона минуту, о’кей?

Она никуда не уходила, просто распустила волосы и разделась донага. Села перед большим зеркалом, взяла трубку и проворковала в нее хрипловатым голосом:

– Что ж, я готова к интервью. На мне почти прозрачный шелковый пеньюар, а вместо кофе я налила рюмочку ирландского ликера. Ничего, если я буду разговаривать с вами в таком непристойном виде? Я очень устала, но одновременно и очень возбуждена… Кстати, а может, вы приедете прямо сейчас?

– Кхм… аргх…

– Ну, я к тому, что сама я на вас не брошусь, а от вас никаких глупостей ждать не приходится, нет? Вы же любите только смотреть…

Марк Боумен проглотил застрявший в горле возмущенный рык и сухо заявил:

– Полагаю, нам лучше встретиться завтра в девять и поговорить обо всем подробно. Сегодня у вас действительно был трудный день. Спокойной ночи.

Ответом ему был короткий музыкальный смешок.

Джилл заснула почти сразу и спала без всяких сновидений, зато Марк Боумен сполна испытал все муки человека, застигнутого врасплох бессонницей.

Сказать, что он был взбудоражен – значит, не сказать ничего.

Когда эта белокурая нахалка проворковала насчет пеньюара, воображение сыграло с ним злую шутку. Очами души своей Марк Боумен увидел практически обнаженную Джилл Сойер, потягивающую ликер из крошечной рюмочки, после чего с мечтой о сне пришлось распрощаться.

Он принял контрастный душ, потом просто холодный душ, потом попытался посчитать овец и слонов… Когда за окнами забрезжил серый и неприятный рассвет ноябрьского утра, Марк Боумен смог забыться на какой-то жалкий час, после чего зазвенел будильник.

Он брел по тихим воскресным улицам, подняв воротник куртки и больше всего на свете мечтая о теплой постели и крепком сне. Если бы не статья, он в жизни бы не вышел на улицу так рано, в воскресенье…

Джилл Сойер приветственно взмахнула рукой с другой стороны улицы – и Марк мрачно констатировал: статья здесь вообще ни при чем. Он почти не спал, встал в такую рань с больной головой и приперся в эту кофейню в девять утра только по одной причине – из-за Джилл Сойер. Из-за ее золотых волос и голубых глаз, из-за ее мелодичного смеха и звонкого голоса.

Она выглядела до отвращения свежей. Щебетала, словно птичка, улыбалась и сияла, глаза напоминали звезды, румянец на щеках легко мог посрамить любую розу… Марк мрачно оглядел Джилл с головы до ног и констатировал:

– Что-то непохоже, будто вы в волнении метались всю ночь на постели, заново переживая чарующие мгновения вашего Потрясающего Свидания… Похоже, дрыхли без задних ног?

– А что это у нас за мешки под глазами? Неужто не выспались? И что же помешало вам забыться крепким и бодрящим сном? Тревога за мою личную жизнь? Или за свою статью?

– Не будите спящую собаку, мисс Сойер.

– Хорошо, не буду. Итак, что вам рассказывать?

– Все. Желательно в деталях.

В первый раз он этого не заметил – а ведь она была хорошей рассказчицей. Ничего не упускала, в сторону не уходила, не мычала, не краснела – просто рассказывала весь свой вчерашний вечер. Марк вдруг поймал себя на мысли, что редкая женщина на земном шаре может быть настолько естественной и откровенной, когда речь идет о довольно интимных вещах.

Про прощальный поцелуй он слушать не мог, потому и прервал ее.

– Ладно, с этим как раз все понятно. Какие у вас планы на будущее?

– С номером вторым мы встречаемся во вторник вечером. Некто Билл Малер ведет меня на лекцию об оранжерейных цветах.

– Захватывающе.

– Понятия не имею, но он очень воодушевлен перспективой узнать о тропических растениях, которые могут цвести зимой.

– Что ж, в любом случае познавательно. Правда, я бы девушку на лекцию не потащил…

– О, как интересно! А куда бы девушку потащили вы?

В постель, мрачно подумал Марк. Тебя бы я точно потащил в постель. И не выпускал бы из нее дня три. О боже, что со мной творится…

– Что ж, все ясно. Как насчет среды?

– Вы не ответили на вопрос.

– Это я беру у вас интервью, не забывайте. Так что насчет среды?

– Среда отпадает. Я выхожу в первую смену, с шести утра. Работаю до трех, потом еду по магазинам, вечером у меня свидание с третьим номером.

– Что-то вы зачастили.

– Сами виноваты, хорошо написали резюме. Могу предложить вечер вторника.

– Смело. А если вы с номером два…

– Мистер Боумен! Держите себя в руках. Я не собираюсь проводить ночь с мужчиной после первого свидания.

– Пардон. Я не это имел в виду. Вы можете засидеться в ресторане, а в среду вам рано на работу, сами сказали.

– Поэтому и предлагаю – приходите ко мне. Я все вам расскажу по горячим следам, потом быстренько лягу спать, а вы пойдете себе домой – мы же почти соседи, времени это много не займет.

Усилием воли Марк Боумен подавил неуместные мысли о том, что домой он может и не дойти, а лечь спать им лучше вместе, да и не спать вовсе, а… одним словом, подавил!

– Хорошо. Значит, до вечера вторника.

Джилл Сойер одарила его сиянием своих голубых очей.

– До вечера вторника. Чао!

«Ты готов раскрасить серую паутину своих одиноких вечеров во все цвета радости? Сексуальная Блондинка все еще в поиске мужчины, но отнюдь не любого…»

Билл Малер был очень мил. Лучше Говарда. Во всяком случае, с ним они сразу же перешли на «ты». Оранжерейные цветы остались неизученными, потому что вечером неожиданно пошел шикарный снег, хлопьями, и Билл немедленно предложил прогуляться просто так, по улицам.