— Не слишком хорошо.

— Тогда позвольте продолжить. Еще я вижу здесь карту Государственного картографического управления США, на которой красным обозначен периметр моих владений. Правильно?

Харри ничего не ответил.

— Также я вижу у себя на столе, — продолжал Мэдокс, — полицейский жетон и удостоверение, в котором указано, что вы отставной детектив из нью-йоркской полиции. Поздравляю вас.

— Чтоб ты сдох!

— Но гораздо больше меня заинтересовал другой жетон и удостоверение, свидетельствующие, что вы являетесь федеральным агентом из Антитеррористической оперативной группы. Не отставным. — Он посмотрел на фото, потом на Харри Маллера и спросил: — Вы сегодня на работе?

Харри решил еще раз воспользоваться заранее приготовленной легендой, на тот случай если этому малому нужен предлог, чтобы выпустить его на свободу.

— О'кей, давайте я повторю вам то, что уже говорил вашим параноикам, взятым напрокат из охранного бюро. Я приехал сюда на уик-энд, на отдых. Наблюдаю за птицами и фотографирую их. Да, я федеральный агент и по закону имею право носить с собой удостоверение и ствол. Два плюс два — вовсе не пять. Понятно?

Мэдокс кивнул.

— Понятно. Но поставьте себя на мое место. А я поставлю себя на ваше. Вот я, федеральный агент Харри Маллер, слушаю человека, который утверждает, будто все вещественные доказательства, лежащие передо мной и свидетельствующие, что он занимался наблюдением, слежкой, на самом деле объясняются его большой любовью к птичкам. И что, мне следует вас отпустить? Или потребовать более логичного и правдивого объяснения? Что бы вы сделали на моем месте?

— Извините, я вас плохо слышу. Ваша рубашка отвлекает внимание.

Мистер Мэдокс улыбнулся, раскрыл справочник, надел очки и перелистал страницы.

— Где чаще всего можно повстречать гагару, мистер Маллер?

— У озера.

— Нет, это слишком легкий вопрос. — Он перевернул несколько страниц. — Какая расцветка у древесной славки?

— Коричневая.

Мистер Мэдокс покачал головой.

— Нет-нет, мистер Маллер. Синяя. Синяя, как небо. Еще один вопрос. Проходной балл — два правильных ответа из трех. — Он снова пролистал страницы. — Какого цвета самец…

— Слушай, возьми эту книгу, намажь ее вазелином и засунь себе в задницу.

Мистер Мэдокс закрыл справочник и отбросил в сторону. Потом повернулся к компьютеру.

— Вот они, ваши цифровые снимки. Никаких птиц я не вижу. Зато вижу ваш интерес к моим сооружениям… к столбам с проводами… и, посмотрим еще… снимок телеобъективом — башня позади дома… панорамный снимок самого дома… ага, а вот и птичка, сидит на моей крыше. Что это за порода?

— Ястреб-говноед.

Мэдокс взял в руки видеокамеру и посмотрел в видоискатель.

— Так, опять этот столб… вы заметили на нем пластмассовые ветки, надо полагать… снова дом… отличный вид с того места, откуда вы снимали… а вот птичка улетает. Кто это был? На первый взгляд большая голубая цапля, но они сейчас подались на юг. Правда, осень нынче необычно теплая. Глобальное потепление, если верить в этот вздор. — Он положил камеру на стол. — Вы знаете, какое предлагается решение проблемы глобального потепления? Нет? Я вам скажу. Ядерная зима. — Он рассмеялся. — Старая шутка.

Мэдокс откинулся на спинку стула и закурил новую сигарету. Выпустил несколько идеальных колец дыма и проследил за ними, пока они не растаяли в воздухе.

— Забытое искусство, — заметил он.

Харри Маллер огляделся, пока Бэйн Мэдокс практиковался в своем забытом искусстве. Он слышал дыхание двух охранников за спиной, а сам перевел взгляд на стену, увешанную какими-то сертификатами или дипломами в рамках. Если бы ему удалось выяснить, что собой представляет этот парень, информация могла бы оказаться полезной в будущем.

Мэдокс заметил взгляд Харри и пояснил:

— Вверху слева висит мое удостоверение кавалера Серебряной звезды. Рядом с ним — удостоверение кавалера Бронзовой звезды и документ на Пурпурное сердце. Затем следует мой патент на звание лейтенанта армии Соединенных Штатов. В следующем ряду обычные медали за доблестную службу, включая медаль за кампанию во Вьетнаме, и указ президента с благодарностью. Я служил в Седьмом кавалерийском полку Первой авиадесантной дивизии. Седьмой кавалерийский — полк генерала Кастера. Это отчасти объясняет название моего клуба. Позднее я, возможно, сообщу вам и другую причину, почему так назвал свой клуб, но, если сделаю это, придется вас убить. — Он рассмеялся. — Шутка. Эй, да улыбнитесь же! Это просто шутка!

Харри заставил себя улыбнуться. «Вот козел!»

— В последнем ряду висит значок «За боевое отличие», снайперский значок, диплом о прохождении спецкурса войны в джунглях и, последнее, удостоверение о демобилизации. Я ушел из армии после восьми лет службы в чине подполковника. В те времена карьеру делали быстро. Много офицеров гибло в бою, открывая большие возможности для повышения в чине. А вы служили в армии?

— Нет. — Харри решил подыграть Мэдоксу. — Я был слишком юн, а потом призыв прекратили.

— Точно. А надо бы его возобновить.

— Вы абсолютно правы, — поддержал Харри. — И женщин тоже надо призывать. Они хотят равных прав, так пусть несут и равную ответственность.

— Совершенно верно.

Харри уже несло:

— Мой сын все равно должен был встать на военный учет, на случай если вновь объявят призыв. А вот дочка — нет. Ну и что это такое?

— Точно. У вас сын и дочь?

— Ага.

— Женаты?

— Разведен.

— Я тоже.

— Женщины могут свести с ума, — пожаловался Харри.

— Но только если это им позволить.

— А мы и позволяем.

Мэдокс фыркнул.

— Да, позволяем. Но как бы то ни было, сюда вы приехали, чтобы следить за нами по заданию Антитеррористической оперативной группы. Почему?

— Вы долго пробыли во Вьетнаме?

Мэдокс несколько секунд неотрывно смотрел на Харри Маллера, прежде чем ответить.

— Два срока — по году каждый. А третья командировка закончилась досрочно пулей из «АК-47», которая прошла всего в дюйме от сердца, пробила мне правое легкое и размозжила ребро на выходе.

— Вам повезло, что остались в живых.

— Я это каждый день себе повторяю. Каждый день — подарок. В вас когда-нибудь стреляли?

— Пять раз. Но ни разу не попали.

— Это вам повезло, что остались в живых. — Мэдокс в упор уставился на Харри. — Такое меняет человека раз и навсегда. И не обязательно к худшему.

— Я знаю. Много моих друзей получили пули. — Он подумал о Джоне Кори, хотя тот как был до ранения идиотом, так им и остался. — Пожалуй, мне следовало пойти добровольцем. Вьетнам позади, но я все равно мог бы служить. Может быть, успел бы застать вторжение на Гренаду или еще куда-нибудь.